Марта Цислович

В варшавской пекарне на улице Миодовой Анна Зильберт, 54 года, замешивает тесто, поправляя очки, заляпанные мукой. Каждое утро она разгружает мешки с рожью, ворча на подмастерье Янека, который вечно опазывает из-за ночных посиделок в пивной "Под козой". В углу за столом ее сестра Марта, бывшая учительница, чистит картошку, бросая реплики о подорожавшем сахаре: «Вчера за кило отдала, как за шубу до войны». Анна отмахивается: «Ты бы лучше племянника нашего нашла — опять сбежал из
В варшавской многоэтажке на улице Новы-Свят 23-летняя Лена Ковальская каждое утро вытирает пыль с фотографии отца-моряка, пропавшего десять лет назад. После смены в супермаркете «Бедронка», где она пробивает чеки пожилым женщинам с тележками, заскакивает в трамвай №17 к другу детства Мареку — бариста в кафе «Зерно». «Опять эти клиенты орали из-за пенсии?» — смеётся он, протягивая ей капучино с корицей. По вечерам Лена перебирает старые коробки на балконе: школьные тетради, сломанный магнитофон,
Кася застряла у киоска с попкорном, перебирая монеты в ладони. Марек, в потёртой куртке с капюшоном, тыкал пальцем в афишу: «Без субтитров опять ни черта не пойму, они думают, все англичане тут?» За спиной Ола спорила с Томеком у входа в кинотеатр «Световид» — он настаивал на боевике, она дёргала его за рукав: «Ты как ребёнок, серьёзно! Вчера уже смотрел взрывы». Из динамиков лилась реклама мороженого, а ветер срывал с тротуара фантики от «Птичьего молока». Томек опоздал на полчаса — отец
В больнице на окраине Кракова медсестра Агата в мятом халате с пятном от кофе спешит к инкубатору, где лежит ребенок весом 800 грамм. Её перехватывает Войтек, заведующий отделением, в очках с поцарапанными линзами: "Опять задержали инъекцию? Вы же знаете, у нас нет лишних шприцев". Агата, поправляя сбившийся платок на шее, бросает: "А вы попробуйте объяснить маме Каси, почему её сыну колют плацебо". В подсобке, пахнущей старыми книгами и спиртом, медсестра Марта крадет