Ирина Гришак

Артем Бойко, в кожаной куртке с оторванной пуговицей, сидел на кухне пентхауса над Майданом, пересчитывая пачки гривен. Дым от сигареты «Примы» смешивался с запахом холодного борща из пластикового контейнера — обед привезла тетя Люда, бывшая няня. «Смотри, там опять фото твоего отца в газете, — тыкнул пальцем Максим, его друг с облезлым тату дракона на шее. — Типа, «несчастный случай» на яхте. Ты реально поверил, что сам упал?» Артем молча сунул пачку денег в рюкзак с выцветшим логотипом «Ліцей
Олег, водитель маршрутки №167, застрял в пробке на Брест-Литовском проспекте. В салоне пахло мокрым асфальтом и сигаретами, а на заднем сиденье Ирина, в кофте с выгоревшими рукавами, щурилась в телефон: «Через сколько до метро „Лыбедская“?» — «Если повезёт — минут двадцать». Она выронила из сумки конверт с билетом на поезд Киев-Одесса, когда расплачивалась мелочью. Вечером он позвал её в свою двушку на Оболони — потрескавшийся паркет, ковёр с оленями над диваном. Ирина разогревала магазинные
Оля приезжает в родное село под Черниговом после звонка брата: «Батько знову у лікарні, землю хочуть забрати». В доме с трещинами на стенах отец, Василь Іванович, сидит в старом пиджаке с потускневшими медалями, глотает таблетки от давления. Брат Тарас, в замасленной куртке, тычет пальцем в бумаги: «Підписуй, бо судитимуть». Чиновник Грицко в кожаном пальто и с золотой цепочкой на запястье приезжает на чёрном «мерседесе»: «Ще раз приїдеш — двері зніму». Оля находит в сарае ржавую лопату,
Оксана, 35 лет, в синем халате с выцвелими рукавами, каждый день шла через грязнуватую улицу села Подобовец. В сумці — стетоскоп, пачка стерильних пеленок і шоколадка «Світоч» для перекусу. У пологовому відділенні райлікарні, де пахло хлоркою та вареною гречкою, вона принимала роды у Марьяны, доярки з ферми. «Тищай, серденько, як у полум’я дишеш», — говорила Оксана, поправляючи капельницю з магнезією. Під вікном хрипів дизельний генератор — світло вимикали з шести вечора. Одного вечора, коли
Оксана приехала в село под Воловцом после звонка тети: «Андрей не ночует третий день, печка остыла». В его хате пахло забродившим компотом, на столе валялась расколотая гармонь. Возле речки, под ракитой, нашла братову куртку с вырванным клоком ткани и ржавыми пятнами. Соседка Марья, жуя семечки на лавочке, буркнула: «Вчора бачила його з двома — в чорному, як той грачі». В телефоне Андрея, спрятанном под половицей, мелькнуло фото: развалины лесопилки с геотегом возле Старого Яра. В сарае за
Оксана развешивала на балконе белье, когда заметила, что соседский кот снова стащил вяленую рыбу с подоконника. «Ти шо, знов?» — крикнула она в пустоту, зная, что Василь Иванович уже ушел на рынок. Внизу, возле остановки, Андрей пинал колесо старого «Запорожца» — аккумулятор сел, а до автосервиса в райцентре нужно тащиться на попутках. «Може, продамо це корыто і купимо нормальну машину?» — спросил он, вытирая руки промасленной тряпкой. Оксана промолчала, доставая из холодильника банку с
В ателье "Златокроя" на улице Сагайдачного Оксана чинит подол бархатного платья клиентки, пока дочь Аня с наушниками в ушах раскладывает лоскуты по коробкам. «Опять в этом свитере ходишь? Сними, нитки пристают», — бросает Оксана, выдергивая провод из телефона девочки. Аня морщится: «Не трогай! Мне через час к Сашке в ТРЦ». Вечером за чаем с вишнёвым вареньем Оксана находит в кармане куртки Ани пачку сигарет «Вирджиния» и чек из ночного клуба — 850 гривен за коктейли. На съёмной
Оксана, в помятой кофте с выцветшим принтом «Киів — моя любов», ковыряла вилкой холодную вареники з картоплею на кухне хрущевки. За окном грохотала маршрутка №156, а в раковине капал кран — сосед снизу опять перекрывал воду. В ящике стола нашла конверт с фотографиями брата Андрея: он в оранжевой каске стоял у ворот завода «Прогресс», а на обороте — синие чернила — *«12.08, спитай у Ірини з третього під’їзду»*. Дверь хлопнула: мать, пахнущая аптекой и пылью, бросила сумку с чеком из «АТБ». «Ти
Олег, механик из автосервиса на Оболони, нашел в бардачке разбитой «Таврии» пожелтевшую фотографию 90-х: трое мужчин в кожаных куртках стоят у недостроенной пятиэтажки. На обороте — адрес на Виноградаре и пятно, похожее на кровь. В тот же день Марина, фармацевт из аптеки возле метро «Лесная», наткнулась в подсобке на пачку квитанций с подписью её покойного отца — все на одно юридическое лицо, «Дельта-Строй». Запах нафтизина смешивался с пылью, когда она позвонила Олегу: «Ты точно говорил, что
Алина, в потёртом синем халате, протирала спиртом стол в процедурной. За окном дождь стучал по кондиционерам «девятки», припаркованной под больницей. В кармане завибрировал телефон: *«Кредит 12 000 грн. Просрочка 3 дня. Звоните 567»*. Она смяла одноразовый шприц, швырнула в урну. «Сколько можно продлевать договор?» — спросила у Максима, хирурга с родинкой над губой. Тот пожал плечами: «Бюджет режут. Можешь перейти на полторы ставки». На лестнице Алина набрала номер сестры — трубку бросили после
Марьяна, студентка-историк из киевского общежития на Лукьяновке, нашла в архивах библиотеки имени Вернадского потрепанный дневник 1930-х годов с пометкой «Чернобыльские записи». На страницах — схемы странных приборов и упоминания «теней, что шепчут через стены». Через три дня в ее квартире на Оболони пропало электричество, а в углу ванной появилась влажная трещина, пахнущая медью. «Ты слышала? Как будто кто-то царапается…» — спросила она у соседа Олега, механика с завода «Арсенал», когда тот