Роланд Бонжур

Лиза, барменка из кафе на углу Шпревальдштрассе, первая заметила странные побеги, пробивающиеся сквозь трещины в асфальте. Она тыкала пальцем в стеклянную витрину, затянутую паутиной корней: «Йонас, эти чертовы стебли за ночь сожрали мой велосипед». Йонас, перепачканный краской от граффити на стройплощадке у Обербаумбрюкке, снял на телефон лист с сизыми прожилками: «Типа, они пульсируют?» В холодильнике кафе скисло молоко — растения выпили электричество за сутки. Доктор Вайсс из Института
Лена, дочь сыровара из деревни под Гриндельвальдом, каждое утро проверяла температуру в погребе, где зрели головки эмменталя. В пятницу, когда в кофеварке застряли зерна арабики, она заметила на снегу следы — не оленьи, с тремя когтями. «Опять медведи?» — пробормотала она, доставая старую берданку из-под прилавка. В тот же день Марк, инженер-мостостроитель из Люксембурга, нашел в опорах виадука Петрусса ржавый медальон с гравировкой *J. V. 1893*. Его напарник Эмиль, вытирая масло с рук ветошью,
Лина застряла на лекции по философии в берлинском университете, когда получила смс от Юлиуса: *"Жду у того кафе с зелеными столами. Принеси свои записи по Ницше"*. Он сидел, разглядывая трещину в чашке эспрессо, когда она швырнула на стол потрёпанную тетрадь. «Ты вообще спал эту ночь?» — спросила Лина, тыча пальцем в его синяки под глазами. Юлиус, не отрываясь от конспекта, пробурчал: «Закрыл смену в пекарне в пять утра. Ханс опять заставил меня замешивать ржаное тесто — говорит, у