Тюлай Гюнал

Эда, в потёртых джинсах и с отслоившимся лаком на ногтях, протирала столики в кафе на окраине Стамбула, когда услышала грохот стройки за углом. Её отец, Али, чинил треснувший каблук у входа, ворча на шум: «Опять эти богачи сносят историю ради стеклянных коробок». На крыше полуразрушенного здания, где её семья хранила старые ковры и банки с оливками, Эда обнаружила Серкана в белой рубашке, заляпанной краской. Он измерял периметр рулеткой, не замечая, как наступил на её альбом с эскизами платьев.
Зехра, в потёртой куртке с отслоившимися пуговицами, каждый день к семи утра протирала станки на текстильной фабрике в Эюпе. Её младший брат Али требовал денег на лекарства — «Опять эти таблетки, сестра, ты же знаешь, без них я задыхаюсь», — а в кармане у неё лежали только 17 лир. Начальник цеха, Кемаль, тыкал пальцем в бракованную партию ткани: «Если к пятнице не переделаешь, ищи другую работу». Тем временем Мурат, ворочаясь в кровати пентхауса на Босфоре, слушал голос отца в трубке: «Брось
Эмир таскает подносы в кафе за углом от мечети Сулеймание, пока Зейнеп рисует комиксы в тетрадке с вырванными страницами. Их съёмная квартира в районе Чукурджума пахнет плесенью из-за протекающего крана, который хозяин три месяца не чинит. «Опять маклер звонил, — бормочет Эмир, разглядывая квитанцию за свет. — Говорит, или плати, или выезжай». Зейнеп тычет карандашом в эскиз робота-муэдзина: «Скажи, что деньги после конкурса в Галерее Модерн придут. Я там… э-э… второе место точно возьму». За
Али коптит руки машинным маслом в гараже отца на окраине Стамбула, пока Зейнеп втихаря снимает золотое кольцо с надписью *"Sabır"* — подарок жениха, которого она никогда не видела. Ее отец, Мурат-ага, разбивает чашку с кофе об плитку в гостиной, узнав, что дочь пропустила встречу с семьей бизнес-партнера: *"Ты думаешь, я старые долги автомеханикам прощаю?"* Али застает Зейнеп у подъезда ее дома — она прячет сигарету за спиной, его смех глушит гудки парома с Босфора. Они два
Представляешь, живёт себе Аси — обычная девчонка из семьи фермера, который еле сводит концы с концами. Её отец в своё время махнул рукой на карьеру дипломата, лишь бы удержать родовые земли. Ну знаешь, такие принципы: «Земля — наша кровь, предки пахали, и мы будем». Но сейчас дела совсем швах — приходится вкалывать до седьмого пота, чтобы удержать то, что осталось. А как иначе? Три поколения семьи вложили в эти поля всё, что у них было. Даже еду-то со своего огорода тащат на стол. Аси, как и