Любава Берло

Оксана, сотрудница киевского архива с облупленным лаком на ногтях, нашла пачку писем 1943 года между квитанциями на ремонт водоканала. Чернильные пятна сливались с пометкой «Уничтожить» на уголке страницы. В поезде «Интерсити» до Чернигова она перебирала конверты, пахнущие затхлостью подвалов: «..._завтра отведу раненого в сарай за силосной ямой_», — писала незнакомая рука. Бабушка Мария,
Олена, 27 років, пекарка в кондитерській на Ринковій площі у Львові, зіскребла засохле тісто з форми у формі серця. Вітрину вже прикрасили медовиками з глазур’ю «Я♥Л», але вона перевіряла, чи не забула додати корицю до наступної партії. В кишені дзижчав телефон: мама надіслала голосове — *«Ти знов сама? У твої роки я вже на третій весілля сукню купувала»*. З вулиці донеслись вигуки продавця
Николай Иванович приезжает в полузаброшенный дом на окраине Твери после десяти лет жизни у дочери в Москве. Крыльцо провалилось, в прихожей — лужи от протекающей крыши. Соседка Лида, в растянутом свитере и тапочках на босу ногу, тычет пальцем в заросший бурьяном огород: «Тут даже картошку не посадишь — всё корнями сплелось». Николай молча начинает таскать из сарая доски, чинит забор. На рынке за