Ясухиро Мамия

Рютаро, химик из пригорода Осаки, три года разрабатывал инсектициды для мелкой компании. Его жена Аяко замечала, как он начал приносить домой пробирки с мутной жидкостью, ставя их рядом с банкой соли на кухонной полке. «Это безопасно?» — спросила она, протирая стол, где он оставил пятно фиолетового порошка. «Все проверено», — ответил Рютаро, не отрываясь от микроскопа. Через неделю он перестал спать, бормоча формулы ночью, а утром раздавил паука на стене голыми руками, хотя раньше выносил
Юки, 17 лет, в рваном желтом плаще копошится в развалинах супермаркета на окраине Шэньяна. Ее рюкзак с японскими иероглифами на лямке набит консервами «Хайфэн» и ржавым мультитулом. Ли, 19-летний парень с шрамом через левую бровь, стаскивает с полки банку тушенки, швыряет ее в сумку из грубой ткани: «Если не уйдем до заката, патруль сожрет нас, как тех крыс в тоннеле». Они спорят у разбитой витрины — Юки настаивает, что в старом радиоприемнике слышала сигнал из Циндао, Ли усмехается, доставая
Леоне, бывший рыцарь с потёртым шлемом, и Фавино, священник в выцветшей рясе, спорили у потухшего костра. "Если Элайза доберётся до неё первой, даже Бахамут не спасёт этот мир", — бормотал Фавино, чиня амулет с треснувшим камнем. Девочка Амалья, пряча за спиной букет полевых цветов, спросила: "Почему они хотят меня забрать?" Леоне, не отрываясь от заточки клинка, ответил: "Твоя душа — ключ. Или дверь". На рассвете троица двинулась через руины храма Святого Галла,