Нельсон Эдди

Кристина Леру, хористка с потёртыми локтями от старых костюмов, каждую ночь спускалась в подвал нью-йоркского театра «Карнеги-холл», где в лабиринте паровых труб находилась её гримёрка. Там, под треск угольной печи, мужской голос из вентиляции учил её брать высокое «ля»: *«Сними шерстяной шарф — он душит диафрагму»*. На потолке она рисовала мелом ноты из таинственных партитур, которые находила в
Ох, а помните те старые музыкальные истории, где каждая мелодия будто оживает сама по себе? Вот это ностальгия! Сидишь, слушаешь, и кажется, будто тебя накрыло тёплым пледом из звуков — то скрипка вздыхает, то фортепиано смеётся. А между нотами — целые судьбы: то любовь, то ревность, то такая тоска, что мурашки по коже. Честно, иногда ловлю себя на мысли: как же они умудрялись вкладывать столько