Мария Заныборщ

Оксана, в застиранной кофте поверх джинс, раскладывала коробки с дешевой бижутерией на рынке «Южный». Ветер с Днепра трепал целлофановые шторы палатки, когда Андрей, подтянув ремень с оторванной пряжкой, попросил: «Дайте три шаурмы без лука». Она узнала его — парень со стройки у метро «Левобережная», каждый вечер покупал у соседнего ларька пачку «Примы». Сдачу протянула ладонью вверх, пальцы в синих чернилах от ценников: «Сто сорок три. Возьмите конфету, сдачу не хватает». Он фыркнул, но взял
Остап, вернувшись из Киева в родное село Заросляк, заметил, что колодец во дворе бабушкиной хаты почти пуст. В місцевій церкві святой Параскевы старухи шептались про прокляття, а Марьяна, вчителька з сосіднього дома, показала ему засохлі грядки з помидорами: «Раніше дощі ліли як з відра, а тепер земля тріскається, наче пісок». Вони нашли старого пасічника Івана, який водив их до лісу, де раніше бив джерело. «Тут не дощі виноваті, а людська жадібність», — бурчал дід, показуючи на сліди шин від
Вова в рваной куртке топчет окурки на балконе хрущёвки, за спиной — кухня с линолеумом, заляпанным машинным маслом. Женя, младший брат, чинит на коленке старый магнитофон, обмотав палец изолентой. «Сколько можно в этом чаде киснуть?» — Вова бьёт кулаком по ржавой трубе. «Крыша ж над головой, — Женя тянет за провод, — а на заводе опять задержка. Слышал, Петрович с третьего подъезда вчера с голодухи провода с чердака стащил». Они крадут кабели ночью, спускаясь через разбитый вентиляционный люк,