Анна Заржицкая

Лидия Семёнова, 23 года, технолог на Уральском машиностроительном заводе, каждое утро пробирается через промёрзший двор к цеху №4. В её общежитии — треснувшее окно, заклеенное газетой «Правда», а под кроватью — коробка с письмами от брата-срочника из Казахстана. По соседству Нина, девчонка из литейного цеха, ночами шьёт на машинке «Зингер» платье из занавесок. *«Слышала про ту комсомолку с третьего участка? — шепчет Нина, затягивая нитку. — Говорят, в больницу увезли... с ожогами пищевода»*.
Знаешь, эти старики Забродины… Всю жизнь честно прожили, на совесть, а тут вдруг старший сын с семьей какую-то ерунду затеял. Ну ладно, с кем не бывает, думаешь. Но младший-то! Футболист известный, весь город им гордится, а ведет себя так, будто родители ему чужие. Представляешь? Отец молчит, смотрит в окно, а мать ночами плачет — я сама видела, как она у магазина глаза прятала. Вот честно — не пойму. Вроде же растили их одинаково: и труд, и уважение вкладывали. А выросло… Ну как так? То ли
Знаешь, есть один фильм середины 40-х — такой классический детектив про шпионов и секретное оружие. Сняли его по повести Шейнина, кажется, «Военная тайна» называлась. Представляешь, тогда уже вовсю крутили эти истории про суперсекретные разработки и злодеев за границей! Лично меня до сих пор удивляет, как они умудрялись снимать такое в военное время — ну, знаешь, когда всё вокруг в руинах, а тут вдруг: «Внимание, вражеский агент украл чертежи!» Честно, смотришь сейчас и смешно, и ностальгично.