Януш Страхоцкий

В разбомбленном районе Варшавы сержант Марек Калень в помятом мундире шарит по развалинам барака, ища свидетелей кражи меди с военного склада. Рыжий подросток Яцек, торгующий самокрутками на углу Свентояньской, шепчет: *"Там двое в кожаных куртках, грузили ящики на телегу... Спросите у Зофьи из прачечной — она всё видела"*. Зофья, стирая окровавленные бинты в корыте, бросает через плечо: *"Боюсь болтать. Приходите ночью, через чёрный ход"*. Калень оставляет на табурете пачку
Знаешь, иногда старые фильмы цепляют так, будто это не экранные картинки, а кусок чьей-то души, случайно застрявший в пленке. Вот тот самый с корнетом… Помню, как впервые увидел — сидел, вцеплившись в подлокотник кресла, а звуки инструмента текли сквозь кадры, будто дождь по оконному стеклу. Не мелодрама, нет — скорее попытка поймать что-то неуловимое, вроде запаха осени, который ты вдруг узнаёшь через десять лет. Странно, правда? Казалось бы, чёрно-белое кино, лица незнакомые, а щемит где-то