Roberto Farías

Кристина, 17 лет, втирает пятно от муки на фартуке, пока замешивает тесто в пекарне отца Карлоса на улице Сьерра в Вальпараисо. За окном — разноцветные домики, цепляющиеся за холмы, крики чаек и вонь тухлых водорослей с порта. В подсобке, за ящиками с изюмом, она натыкается на потёртый дневник с обложкой, липкой от варенья. «*Тут про какую-то встречу в Ла-Себастьян... и чьи-то initials — M.R.*», — бормочет она, перелистывая страницы. Подруга Мариана, красящая ногти у прилавка, щурится: «*Опять
В портовом городке Вальпараисо, на извилистой улице с облупившимися граффити, 17-летний Хавьер подрабатывает разгрузкой рыбы у причала. Его друг детства, Матиас, вечно в запачканной маслом куртке от мотоцикла «Кавасаки», который чинит в гараже за домом бабушки. Однажды, возвращаясь с ночной смены, Хавьер натыкается на ржавый забор заброшенной фабрики, где слышит крики. «Ты слышал, что говорят про старую фабрику?» — спрашивает он у Матиаса за чашкой *че* с корицей. «Там только крысы и битое
На днях посмотрел документалку про то чудовищное землетрясение в Чили — знаешь, которое в 2010-м полстраны тряхнуло? До сих пор мурашки, если честно. Там такие кадры были… Словно гигантская рука встряхнула города, как детский конструктор. Люди из-под бетона кричат, машины на крышах висят — даже дышать тяжело становилось от этих сцен. А ведь я сначала думал: ну, очередная катастрофа, статистика, цифры… Ан нет! Когда показывают бабушку, которая трое суток под завалами пела внуку колыбельные,