Александр Хошабаев

Серега втирает зажигалку об рваные джинсы, пока Лизка щелкает семечки у подъезда хрущёвки на Уралмаше. «Ты чё, опять в ночную не выйдешь?» — бросает она, глядя, как он перевязывает шнурки кирзачей. Он молчит, достаёт из кармана смятый листок с адресом какого-то цеха за вокзалом. На кухне у них трещит радио: объявление о сокращениях на заводе. В холодильнике — пустая банка от шпрот, полпачки «Беломора». Сосед Вадим с пятого этажа стучит в дверь: «Слышь, там опять мусора у гаражей крутятся…».
Амир, с обветренными щеками и потрескавшимися пальцами, таскал ящики с сухофруктами на рынке у Сенной. Его младшая сестра, Лейла, в платке с выцветшими розами, пересчитывала мелочь из жестяной коробки, пока он отгонял ворон от прилавка. «Здесь снег пахнет бензином, а не пылью», — бурчал он, поправляя гвоздь в подошве сапога. Вечерами они грелись в комнатёнке на Васильевском, слушая, как сосед за стеной ругается на футбол. Однажды Лейла нашла в углу обрывок газеты с фото горного кишлака — смяла
Матрос Илья Сорокин, демобилизованный после Гражданской войны, возвращается в Кронштадтскую крепость ранней весной. На улицах — лужи талого снега, смешанного с грязью, запах махорки и ржавой стали. В портовой столовой он сталкивается с бывшим сослуживцем Федором Беловым, который шепчет: «Паек урезали до горсти муки. Говорят, в Питере хлеб с опилками жрут». Илья замечает, как комиссар Волков в кожаном пальто забирает у повара мешок картошки, прикрываясь «распределением для рабочих». Ночью в
Татьяна сидела в кафе «У Галины», разминая вилкой холодный сырник, когда к столику подошла женщина в потёртой дублёнке. «Муж исчез три дня назад, — выдохнула она, доставая смятые фотографии. — Возился с этими чертежами для стройки, потом будто сквозь землю провалился». Иванова записала адрес стройфирмы на салфетке, попутно слушая, как официантка ругается с поваром из-за пережаренных котлет. На следующий день в конторе, пахнущей затхлым ковром, она копалась в документах подрядчика — Петрова.