Тхань Ханг

Линь, 16 лет, в рваных джинсах и с термосом вьетнамского кофе, толкает сестру Минь, 14, в переполненный автобус Сеула. «Ты кхонг, купи ваучер на метро, а я найду аптеку», — бросает Линь, разминая фразу из разговорника. Минь, зажав в руке кошелек с вышитым драконом, путается у ларька с ттокпокки — продавец тычет в ценник, где нет латинских цифр. В хостеле над кипятильником висит мокрая одежда: утром Минь пролила на себя соевый соус, пока пыталась повторить корейские закуски для школьного
Линь, 19 лет, переезжает из деревни под Фантхьетом в Ханой после смерти отца. Сумка с выцветшей тканью, билет на автобус с оторванным уголком — мать молча суёт в карман свёрток с клейким рисом. *«Ты не городская», — бросает старшая сестра Тху, разбирая посуду в кафе «Красный лотос», где Линь устраивается официанткой.* Утро начинается с вони пережаренного масла из кухни, вечера — с подсчёта чаевых под треск вентилятора. В общежитии, где плесень расползается по углам, соседка Зиа учит её красить