Жерар Дезарт

Люк, младший архивариус в муниципальной библиотеке Парижа, находит в коробке с пожертвованиями потёртый дневник с пометкой *"Сен-Клу, 1943"*. На странице 17 — схема катакомб под особняком XVIII века, который сейчас перестраивают под бутик-отель. Он звонит сестре Элен, реставратору мебели: «Там, где ты чинила тот комод с золочёными ручками… В подвале должен быть люк. Проверь завтра». Элен, протирая спиртом потёртый угол стола, бормочет: «Строители уже залили бетон. Но я помню трещину в
Знаешь, иногда истории о прошлом цепляют так, будто это про нас сегодняшних. Вот, например, четыре служанки – Марселин, Олимпия, Мари и Джин – крутятся как белки в колесе в этом пафосном доме после Первой мировой. 1918 год, Рождество на носу, а у них адреналин зашкаливает – не до праздника, честно говоря. Марселин, например, ввязывается в настоящую семейную драму – помогает молодой вдове Одиль отбиваться от родни мужа, которая детей у неё отжать хочет. Представляешь? Бабушка с дедом против
Весна 45-го, где-то во французской глубинке. Вроде бы мир наступил — флаги победы развешивают, шампанское должно литься рекой. Ан нет! В воздухе вязко, как прокисшее вино. Коммунисты тут устроили настоящую травлю — шарахаются от каждого, кто хоть раз немцу «бонжур» сказал. Предатель, мол! А вот что смешно (или грустно?) — те, кто реально нажился на войне, с нацистами в обнимку ходил, тихонько слиняли через чёрный ход. Деньги, связи, власть — знаете, как бывает: грязь под ковёр, а поверх —