Константин Кожокару

В глухой деревне под Сибиу старик Костел находит в сарае потёртый чемодан с фотографиями 40-х годов: пальмы, гитара из кокосового дерева, мужчина в гавайской рубахе, похожий на его покойного отца. Внучка Аника, студентка-архитектор из Бухареста, приезжает на каникулы и замечает на снимках надпись *"Keoni, Hilo, 1943"*. «Деда, ты же говорил, он в партизанах погиб?» — щурится она, разбирая рассыпающиеся письма на смеси румынского и английского. Костел молчит, чинит плетень, но вечером
Ливиу, младший редактор с постоянно запачканными чернилами пальцами, обнаружил в архиве редакции старую распечатку с пометками на румынском и турецком. Его напарница Елена, бывшая учительница истории, узнала в упомянутых адресах районы Бухареста, где в 80-х исчезали диссиденты. «Смотри, тут *Calea Victoriei 12* — сейчас там кафе с зелёными ставнями», — она ткнула в карту обломком карандаша. Пока они спорили о связях между прошлым и недавним взрывом на складе лекарств, в окно третьего этажа
В Бухаресте, возле полуразрушенной церкви Святого Димитрия, Раду Цернеску подбирает конверт с ключом-картой от старого сейфа. Его пальцы дрожат — на лацкане пиджака пятно от *slanina*, вчерашний ужин. В Париже Люк Мерсье, бывший жандарм с шрамом через правую бровь, роется в архивах библиотеки Сен-Женевьев: *«Où est la liste, putain?»* — бормочет он, вырывая страницы из книги 1947 года. Вокзал Гара-де-Норд. Раду сталкивается с девушкой в красном платке — Елена из Плевена перехватывает карту,