Алла Сергийко

Андрей, водитель скорой из Киева, каждое утро начинал с прокуренного салона маршрутки и объезда пробок по Проспекту Победы. В кармане — смятая пачка «Примы», на панели — треснувшая иконка святого Николая. В больнице, где он забирал Ольгу, медсестру с татуировкой совы на запястье, вечно ломался кофе-автомат. «Опять кипятка нет? — бормотал он, стуча по аппарату. — Как вы тут людей лечите?» Ольга, закатывая глаза, сувала ему термос с чаем: «Без театра можешь?» Звонок от матери из Херсона заставал
Вот представь: обычный день, обычная дорога — и вдруг страшная авария. Девушку Ирину привозят в больницу едва живую. Врачи там, говорят, чуть ли не на пальцах объясняли родителям: шансов мало, нужна кровь прямо сейчас, иначе конец. И тут эта Оля, медсестричка — молодая, сама жизнь в глазах — вызвалась быть донором. Ну героиня, да? А в итоге... Сама на операционном столе осталась. Вот так поворот, да? Ирина-то выкарабкалась, а Оля — нет. Жуть какая. И самое дикое — родители Иры как сговорились:
Знаешь, я всегда думал, что Баба Яга и Кащей — это типа славянских версий злобных соседей, которые только тем и заняты, что строят козни да варят зелья в своих избушках на курьих ножках. Ну, как в детских сказках: кости да ступы, вечное брюзжание... Ан нет! Оказывается, всё куда драматичнее. Вот представь: они же когда-то были молодыми, горячими, влюблёнными до безумия! Да-да, эти два «страшилища» с выпученными глазами из книжек — этакие Ромео и Джульетта славянского фольклора. Ну разве не