Павел Дубашинский

Знаешь, есть такие истории, которые будто вцепляются тебе в сердце когтями. Вот смотришь — обычная деревушка где-то в глухих белорусских лесах, домишки покосившиеся, люди с лицами в морщинах, как карты судьбы. А потом грянул 41-й. И всё — пришлось им жить в этой жуткой каше: война уже рядом, но ещё не здесь. Красная армия отступила, немцы не пришли, а они застряли в подвешенном состоянии, как лист между страницами старой книги. Представляешь? Ни своих, ни чужих. То партизаны мелькнут в лесу —
Знаешь, когда смотришь такие истории про прошлое, иногда мурашки по коже — ведь это же не выдумки, а почти документалка. Вот 1929 год, Дальний Восток… Там не просто ветра с Охотского моря леденили — люди буквально с нуля создавали границу, как щит от всего, что лезло снаружи. А эти пограничники… Представь: молодые ребята, может, вчерашние крестьяне, а уже ловят шпионов, разгадывают провокации — и всё это под прицелом «дружелюбных» соседей, которые только и ждали, чтобы СССР споткнулся. Странно,
Знаешь, иногда истории о войне такие... будто обухом по голове. Вот смотри: семеро мужиков из Дальвы везут зерно в соседнюю деревню. Дело обычное, весна на носу, люди голодают. А дорога-то через лес — темная, неспокойная. И вдруг — стоп! Каратели, как черти из табакерки. Эти ведь знаешь, какие — шинели чёрные, глаза пустые. Приказали ехать впереди колонны: мол, партизаны не станут по своим стрелять. Хитро, да? Только война всегда хитрее. Тут — бац! Из чащи выскакивают наши. Перестрелка, крики,