В мире, где бессмертие стало обыденностью, люди, казалось бы, обрели вечное счастье. Однако, за блеском вечной жизни скрывается мрачная тень. Главный герой, пресыщенный столетиями бесконечной рутины, ощущает, как его душа медленно увядает. Каждый новый день – это лишь повторение предыдущего, и жажда смысла превращается в невыносимую тоску. Внезапно он узнает о загадочной группе, чей призыв к
В мире, где предательство и обман становятся нормой, судьба благоволит лишь сильнейшим. В день своей помолвки, когда счастье казалось несокрушимым, Эдмон Дантес оказывается в плену интриг и заговоров. Обвиненный в преступлении, которого не совершал, он попадает в мрачные стены замка Иф, где его ждет четырнадцать лет невыносимого заключения. Но даже в самых темных уголках человеческого отчаяния
1759 год. Под палящим солнцем острова Маврикий жизнь на сахарных плантациях Эжена Ларсене кажется бесконечной цепью страданий. Среди рабов выделяются Массамба и молодая Мати. Массамба держится лишь ради будущего своей дочери, мечтая когда-нибудь увидеть её свободной. Мати, день за днём терпя унижения и тяжелый труд, с каждой минутой все больше стремится вырваться из этого ада. Ночью, собрав
Глубокой ночью, заблудившись в неприветливом и мрачном лесу, эмиссар короля Франции, маркиз д’Юрфе, пробирался сквозь холодный туман, который словно пытался затянуть его в вечную неизвестность. Лес казался живым, каждое сухое дерево тянулось уродливыми ветвями, а силуэты в тени напоминали наблюдающие глаза. Измученный и почти отчаявшийся, он вдруг наткнулся на старый дом, чья кровля едва
Аннетта Зельман, 34 года, бывшая медсестра из Лиона, копается в старых коробках на чердаке дома матери. Находит письма отца, пропавшего в 1997-м после ночной смены на текстильной фабрике. В одном конверте — ключ от заброшенного склада в порту Марселя и фото незнакомки в красном плаще. «Он не ушел сам», — шепчет Аннетта, сравнивая почерк в письмах с медицинскими записями отца. В полиции ей грубят:
Леа, 23 года, моет чашки в кафе на набережной Марселя. Ее соседка по квартире, Софи, постоянно оставляет на кухне окурты с розовой помадой. После обморока за стойкой, врач в поликлинике на улице Ла-Канебьер показывает снимок: «Клапан. Как ржавый кран. Операция или полтора года, примерно». В тот же день возле рыбного рынка она спотыкается о футляр со скрипкой — черноволосый парень в мятом пиджаке
Лука, 23-летний бармен из патухлого парижского кафе *La Brume*, каждое утро протирает стойку с пятном от кофе, которое не оттирается с 1987 года. София, итальянка-реставратор из Турина, в джинсах, перепачканных акрилом, копается в подвалах церкви Сан-Лоренцо, отыскивая фрески под слоем штукатурки. Их сводит случай в зале старого кинотеатра на Монмартре: Лука роняет чекушку бордо, София ловит ее,
Люк, реставратор с татуировкой ящерицы на запястье, замечает запах гари, пока чинит резные горгульи на южном фасаде. Его напарница Марион, в пятнистой куртке и с термосом кофе, бросает: «Это не печь для круассанов, тут что-то тлеет». Они спускаются в подсобку, где ящики с позолотой и старыми чертежами 1871 года валяются рядом с удлинителем. Жюльен, охранник-стажер, тычет в треснувшую розетку —
Лиам, пятнадцатилетний механик-самоучка, копался в старом радиоприемнике, когда на экране телевизора в гараже мелькнули странные символы. Его подруга Саша, перебирая в рюкзаке журнал со схемами и поломанный компас, замерла: «Смотри, это же как в тех записях твоего деда». Роланд, старший брат Лиама, втиснулся в дверь, запах масла смешался с его сигаретным дымом. «Опять ваши конспирологии? — хрипло
Люк, в помятой рубашке и с кофе в руке, заметил подозрительный рюкзак у входа в станцию метро *Одеон*. Он тут же позвонил Анне, своей напарнице: "Слушай, тут третий день подряд одинаковые сумки. Проверь камеры возле *Площади Согласия* — может, совпадение?" Анна, сидя в душном офисе на улице *Риволи*, прокручивала записи с прошлого теракта. Ее пальцы стучали по клавиатуре: "У них