В мире, где роскошь и привилегии определяют судьбы, двое молодых людей сталкиваются с неожиданным вызовом, который переворачивает их жизни с ног на голову. Они выросли в обстановке, где желания исполняются по щелчку пальцев, а будущее кажется расписанным наперед. Их семьи, связанные долгими годами партнерства, уже давно решили, что их дети должны стать продолжением их могущества и влияния. Все
Лейла, 17 лет, протирает столики в кафе у причала Босфора, разливая густой кофе в стеклянные стаканы. Ее младший брат Эмир ковыряет вилкой в куске пахлавы, жалуясь, что не нашел на блошином рынке Кадыкёя недостающий трамвайный билет 1983 года. «Опять проспал разгрузку фургона с антиквариатом», — бросает Лейла, поправляя платок, сползающий с ее рыжих волос. За соседним столиком Арда,
Элиф, худенькая девчонка в потрёпанных кедах, моет полы в кафе *Simit&Sohbet* возле Галатской башни. Её рыжие волосы вечно выбиваются из-под платка — хозяйка Зейнеп каждый день ворчит: «*Bu ne dağınıklık!*» Пока вытирает столик №3, замечает в углу забытый блокнот с набросками мужских лиц. Открывает — на последней странице телефон: «*Дениз, 0506…*». Звонит, спотыкаясь о ведро с водой. Грубый
Эмир, худощавый парень в потертой кожаной куртке, разбирал коробки в антикварной лавке деда на улице Истикляль. Среди потрескавшихся фресок и медных кувшинов он нашел сверток с картой Стамбула 1923 года — красными чернилами был помещен дом в Кадыкёе. «Почему дед спрятал это под полом?» — прошептал он, вытирая пыль с пергамента пальцами, запачканными в оливковом масле. На следующий день
Эла, студентка факультета архитектуры, переезжает в старый квартал Стамбула после ссоры с матерью из-за кредита за учебу. В кофейне "Мерджимек" на узкой улочке Бешикташа она сталкивается с Эмиром — парнем в потёртой кожаной куртке, который разгружает ящики с гранатовым соком. «Извините, я…» — бормочет Эла, пытаясь подобрать рассыпавшиеся из её рюкзака чертежи. Эмир молча поднимает лист
Эмир чинил плетень за хижиной, пока Лейла вывешивала на веревке постиранные коврики. "Курджулар опять утащили двух ягнят", — бросил он, вытирая пот с лица тканью с вышитыми волками. Сестра молча указала на следы у скал — не собачьи, слишком глубокие. Вечером, разбирая старые журналы отца, нашли между страниц об Анкаре пожелтевший лист с метками у родника Карабулак. "Bu harita bize