Двадцатилетний Кайл Морган, работающий ночным грузчиком в порту Окленда, случайно натыкается на ржавый контейнер с повреждённым замком. Внутри — стопки стодолларовых купюр, перевязанных плёнкой, и блокнот с криптографическими символами. «Ты вообще понимаешь, что это такое?» — хрипит его напарник Лео, вытирая руки об масляную куртку. Кайл, пряча дрожь в голосе, бросает: «Деньги, Лео. Наши деньги».
Лина Морган, 32 года, юристка из лос-анджелесской фирмы "Грей & Стоун", каждое утро заваривает растворимый кофе в пластиковом стаканчике, пока лифт поднимается на 14-й этаж. Ее коллега, Карла Висенте, 28 лет, хриплым голосом спорит по телефону с галеристом: «Ты хочешь выставить мои работы рядом с этим китчем? Да я лучше сожгу холсты!» Они пересекаются в курилке: Лина роняет папку с
Кей, 16 лет, и её сосед Лиам копались в гараже его покойного деда в Спрингвейле — городке, где даже библиотека закрывается в 5 вечера. Нашли ржавый чемодан с маркировкой «Проект „Рассвет“-82», внутри — блокнот с формулами на корейском и устройство, напоминающее помесь рации и калькулятора. *«Тут батарейки вообще есть?»* — Лиам тыкал в кнопки, пока экран не вспыхнул зелёным. На следующий день
Лиам Уайт, 27 лет, моет посуду в кафе *Bean & Leaf* на углу 5-й авеню и Харпер-стрит в Чикаго. Каждое утро начинается с одного: бариста Карла, с татуировкой совы на запястье, спрашивает его имя, хотя он работает тут три года. В гараже за домом, пахнущем ржавчиной и старыми покрышками, Лиам натыкается на коробку с детскими рисунками — синяя лошадь, дом с кривыми окнами, подписи «Лиам, 6 лет».
Лейла переезжает в рыбацкий городок Рокпорт после развода родителей. Её соседка Миа, дочь владельца лобстерной "Морской клык", помогает разгружать коробки с книгами и старую гитару Fender. "У нас тут в школе все друг друга знают с пелёнок, — предупреждает Миа, разбивая яйцо о край сковородки. — Если Бенджи спросит про твои розовые шнурки, говори, что это из Майами". По
Алекс Траут затягивается сигаретой, сидя на ржавой бочке у въезда в заброшенный нефтеперерабатывающий завод. Его револьвер "Шестерка", с выцарапанными на рукояти инициалами брата, лежит на коленях. Мира Харт щелкает затвором арбалета, сканируя тепловые сигнатуры через очки с треснувшей линзой. «Твой киборг-дружок опять слил масло на радар», — бросает она, указывая на пятно в форме