В середине XIX века, в 1847 году, Вена оказалась в плену ужасающей эпидемии, унесшей жизни множества рожениц. В сердце этого медицинского кошмара — родильный дом, где смертность среди матерей достигала пугающих высот. В это время на авансцену выходит венгерский врач Игнац Земмельвейс, чьи идеи и методики бросают вызов устоявшимся традициям и обещают спасти тысячи жизней. Земмельвейс, молодой и
Ласло, 42 года, каждое утро протирает лысеющую макушку перед треснувшим зеркалом в хрущевке на окраине Будапешта. Он развозит архивные документы на потрепанном Skoda Octavia, слушая подкасты о средневековой поэзии. В пятницу вечером заходит в «Кишпажа» — кафе с линолеумным полом и запахом жареного лука — где официантка Каталин, с татуировкой дракона на запястье, бросает: «Опять солянка? Может,
Лайла, 17 лет, каждое утро протирает засаленные столики в кафе «Золотая чаша» на окраине Будапешта. Ее мать, Эржебет, вечно ворчит, разбирая посуду: «Ты думаешь, жизнь — сказка? Хватит витать в облаках!» Отец, Иштван, с похмелья валяется на диване, пустые бутылки «Палинки» болтаются под телевизором 90-х. По вечерам Лайла пробирается в подвал, где на старом магнитофоне слушает кассеты с записями
Ласло, патологоанатом с татуировкой змеи на запястье, каждое утро начинал с осмотра тел в морге на улице Ваци. Холодный свет ламп выхватывал синяки на коже молодой женщины с номером «23» на лодыжке. «Посмотри на печень, — бросил он ассистентке Эржебет, указывая пинцетом на серый орган, — как будто её месяц жарили на углях». В кармане халата звенели ключи от подвала, где он хранил коробку с