Джон Кент Харрисон

В Стоакровом лесу рыжая медведица с вытертым пятном на спине ищет мёд, роясь в старом пне. Рядом копошится полосатый Тигр, вечно путающий ветки с зонтами: *«Винни, твоя шляпа опять в муравьях!»* — кричит он, тыча лапой в развороченный улей. Винни, облизывая лапы, тянется к банке с надписью *«Кристоферу от мамы»*, спрятанной под корнями дуба. Поросёнок в клетчатом фартуке чинит крышу своей хижины после ночного урагана, ворча: *«Если б я знал, что дождь смоет полку с вареньем…»* Кенга вяжет шарф
Мэрила Катберт, в строгом сером платье, осматривает рыжую девочку у порога: "Нам писали о мальчике для фермы. Ты не справишься с коровами". Энн Ширли, с чемоданом из коры, перебивает: "Я доил коз в приюте! И читаю Байрона". Мэтью, в засаленной кепке, прячет улыбку, пока сестра ворчит о "лишнем рте". Вечером Энн моет полы, распевая шотландские баллады — Мэрила замечает пропавшую серебряную ложку. "Это не я", — дрожит девочка, но ложка оказывается в муке,
Знаешь, иногда самые простые вещи оказываются важнее всего. Вот Сьюзи только выписалась из больницы — врачи сказали, без постоянного присмотра никак. А Дункан, ее муж, вместо того чтобы ныть или паниковать, вдруг решает: «А давай-ка устроим праздник посреди этого бардака!» Представь: декабрь, морозец щиплет щеки, а во дворе вырастает это громадное колесо обозрения. Не аттракцион в торговом центре, нет — личное, настоящее, с гирляндами и скрипучими кабинками. Зачем? Да потому что двадцать лет
Знаешь, иногда истории прошлого просто берут за душу. Вот как эта — про Ирену Сендлер. Обычная женщина, работала в варшавском здравоохранении, но в войну всё перевернулось. И она… да как вообще такое возможно? Рисковала всем, чтобы спасти детей из гетто. Две с половиной тысячи! Это ж целый город малышей, которых она буквально выдернула из ада. Представляешь? Подполье, постоянный страх, а она придумывала способы: то в мешках, то в ящиках, то под брезентом грузовика вывозила их — будто грузы, а