Гаутхам Васудев Менон

Лео, 23 года, чинит мотоциклы в тесном гараже на окраине Ченнаи. Его сестра Мира, 19, продает чай в палатке у перекрестка. Каждый вечер она приносит ему стакан с сладким масала-чаем, бросая: «Слезь с колес, пока не сгорел». В четверг утром в гараже появился мужчина в потрепанном пиджаке — Раджеш, старый клиент отца. «Твой батя欠 мне», — прошипел он, разглядывая сварочный аппарат. Лео вытер руки тряпкой, пахнущей машинным маслом: «Он умер пять лет назад. Ищи в раю». Раджеш оставил на столе
Майкл, 27-летний механик из переулков Дхарави, коптит руки машинным маслом, чиня мопед клиента. За стеной мастерской Амир, его сосед по лавке, кричит: *«Эй, сломался опять? Небось, мотор перегрел, как в прошлый раз»*. Вечером, разбирая старый «Амбассадор» 1985 года, Майкл находит под сиденьем потрепанный дневник Лины Мукерджи — студентки колледжа Св. Ксаверия, исчезнувшей в 1987-м. На страницах — схемы встреч с человеком по кличке «Змея», заметки о перевозках грузов из порта Нава-Шева, фото с
Мутху, парень с обветренными руками и потрескавшимися сандалиями, таскает мешки с цементом на доках Ченнаи. Отец, Раджан, ворчит за обедом из риса и карри: *«Деньги? Опять не хватит на лекарства. Ищешь славу — найди сначала работу, которая не убьёт к тридцати»*. По вечерам Мутху бродит вдоль заросших бетелем заборов, слушая, как торговцы на Касаба-маркете спорят из-за цен на рыбу. В кармане — потрёпанная фотография матери, умершей от лихорадки в трущобах. Сурендра, местный посредник, суёт ему в
Мира, 17 лет, копошится в подвале старого дома в Ченнаи, разгребая коробки с потрепанными сари и разбитыми глиняными горшками. Завалы накопились после смерти прабабушки, а теперь мать Сумья требует убраться перед Дивали. В груде хлама девушка натыкается на книгу в кожаном переплете с выцветшей надписью на санскрите: "Навараса". "Пап, это твои старые штуки?" — кричит она отцу Раджешу, который в соседней комнате чинит печатный станок. "Выбрось, — хрипит он, — в той
В Мумбаи продавец чая Раджеш замечает, как его сосед, бывший инженер Викрам, неделями чертит схемы канализации под рынком Кроуфорд. Запах жареных самос из ларька Шанти смешивается с гудками рикш, пока Викрам в гараже собирает команду: усатый водитель Таклу разбирает старый грузовик, студентка-хакер Прия тестирует программу на разбитом ноутбуке, а пожилой актер Манодж тренирует голос, чтобы копировать полицейскую рацию. «Ты уверен, что тоннель выдержит?» — спрашивает Таклу, вытирая масло с рук
Анудж Саксена, наследник текстильной компании из Южного Дели, сталкивается с Прией Шармой — упрямой девушкой, которая продаёт ручные вышивки на рынке Ладжпат Нагар, чтобы оплатить лечение матери-диабетика. Их первая встреча — скандал: Анудж, в дорогом костюме от Армани, случайно задевает прилавок Прии, рассыпая бисер. «Ты хоть знаешь, сколько стоит эта рубашка? — рычит он, вытирая пятно чая. — Твои блёстки теперь везде!» Прия, не моргнув глазом, бросает: «Если бы вы смотрели под ноги, а не на
Раджеш, худощавый парень в выгоревшей рубашке, каждое утро замешивает тесто для самосы в тесной лавке возле вокзала Чхатрапати Шиваджи. Его соседка Прия, с татуировкой кобры на запястье, внезапно появляется у прилавка через шесть лет молчания: «Ты всё ещё не научился резать лук без слёз?» Вечером, пока Раджеш гасит керосиновую лампу, она швыряет на стол потёртый конверт — внутри фото его младшей сестры, привязанной к стулу в полуразрушенном складе у реки Хугли. На следующий день Раджеш крадёт
Знаешь, иногда жизнь крутит так, что диву даёшься. Вот смотришь на человека — вроде обычный парень, а за плечами у него целая вселенная: первая любовь, от которой сердце колотится как сумасшедшее, ошибки, что больно бьют под дых, моменты, когда кажется, будто весь мир рухнул... И ведь через всё это он прошёл, из мальчишки превратился в мужчину. А знаешь, что самое потрясающее? Его батя. Да-да, тот самый, который не читал нотаций, а просто... жил. Как маяк в кромешной тьме — не яркий, но