Марио Коста

В Милане, 1946-й. Энцо Рицци, 22 года, подрабатывает грузчиком за кулисами театра Ла Скала. Каждый вечер крадёт куски декораций на дрова для матери-швеи. Однажды подслушивает, как прима Карла Моретти ссорится с дирижёром: «Ты снова урезал мою арию! Это из-за твоей жены, которая ревнует к моим аплодисментам?» Энцо, сам научившийся петь по старым пластинкам, подстраивает «случайную» встречу у кофейного автомата. Протягивает ей смятый сигаретный пачек «Nazionale» — последнее, что осталось от отца.
О, вот это да! Только представь — старые добрые времена, когда все вертелось вокруг налички, а эти ребята вообще решили, что можно разбогатеть на… барабанах… да-да, на обычных консервных банках! Серьезно, я сначала думал: «Ну и что тут интересного?» А потом втянулся так, что даже попкорн забыл жевать. Чувак, это ж надо было додуматься — превратить хлам в золото! Я сижу, смотрю и понимаю: гениальность в простоте. То ли они гении, то ли просто отчаянные сорвиголовы. Каждый поворот сюжета — как