Шуджит Сиркар

Арадхи, в потёртой куртке поверх школьной формы, каждый день пробирается через толкотню рынка «Чандни», чтобы застать Викаса до разгрузки грузовиков. Он, в крашеных джинсах и с потрескавшимися наладонниками, прячет глаза под кепкой, когда она протягивает стакан чая: «Три дня назад ты обещал помочь с проектом. Опять исчезнешь, как в прошлый раз?» Викас перекладывает ящики с манго, брызги сока на асфальте: «Твои учебники не накормят мою сестру. Ищи другого дурака». Соседский попугай на балконе
Раджив Сингх, офицер антитеррористического подразделения в Дели, каждое утро начинал с чашки масала-чая, которую ему готовила соседка-старушка Мриналини. Его младший брат, Арджан, пропадал по ночам в подворотнях Садар-Базара, торгуя контрабандными деталями для мотоциклов. «Ты позоришь фамилию, — хрипел Раджив, разбивая чашку об бетонный пол их общей квартиры в районе Пахари Дхирави. — Отец бы тебя выгнал». Арджан, пряча порез на ладони под рукавом куртки, бросал в ответ: «Отец умер, так и не
Гулабо, в потёртом сари цвета куркумы, копалась в огороде за хижиной из глины и соломы. Её пальцы вцепились в мотыгу, пока она перебрасывала комья земли, смешанные с сухими листьями нима. В трёх километрах к востоку, на базаре в Рампуре, Ситабо торговалась со стариком-торговцем за пачку кардамона: «Двадцать рупий? Да твой кардамон прошлогодний, вон даже муравьи не лезут!» — её смех перекрывал рёк ослика, привязанного к столбу с выцветшими плакатами Болливуда. Вечером, у печки на дровах, Гулабо
Даниш, парень из Дели, подрабатывает в пятизвездочном отеле уборщиком. Его коллега Шиули, практикантка из цветочного магазина, каждое утро меняет букеты в номерах. Они почти не общаются, пока однажды она не роняет ножницы: «Подожди, там герань осыпалась…» — бормочет она, собирая лепестки. Через три дня Шиули попадает под грузовик, возвращаясь с ночной смены. Врачи говорят, что кома может длиться месяцами. Даниш перестает ходить на работу, поселяется в коридоре больницы. Он протирает Шиули лицо
Пику, девушка в выцветшей кепке и с потёртым рюкзаком, приземляется в Дели с разбитым Nikon. На вокзале Нью-Дели её толкает разносчик чая, кричащий: "Гарам масала, диди! Десять рупий!" Она снимает обшарпанные стены с плакатами Болливуда, пока местный гид Амит, в мяной рубашке и с блокнотом в руке, не замечает её: "Фото сахиб? Покажу настоящий базар — но за 500 рупий". Они идут через переулки, где пахнет кардамоном и бензином. В лавке старьёвщика Пику находит советский
Представьте себе душный воздух Шри-Ланки, где даже пальмы словно шепчутся о подозрительных делах. Вот наш парень Викрам — офицер, которому внезапно вручают эту… ну, «повышение» — типа, «лети-ка ты в Джаффну разгребать бардак, пока наши миротворцы с позором свалили». А он, конечно, думает: «Окей, шпионские игры, круто» — ан нет! Там же не просто война, а какой-то адский коктель из предательств, где каждое рукопожатие пахнет порохом. И вот он уже не просто солдат, а какой-то пешка в этой игре,