Randeep Jha

В Мумбаи, в переулке заваленном коробками от специй, 19-летний Радж целыми днями разливает *масала-чай* в глиняные кружки. Хозяин лавки, старик Балу, хрипит: «Снова опоздал? Смотри, не пролей кипяток на провода — света не будет неделю». Радж молча поправляет потрепанные провода над прилавком, не замечая, как искры с его пальцев глушат перегруженную сеть. Ночью, когда бандиты с рынка требуют
Аравинд, 19 лет, моторикша из трущоб Дели, каждое утро проезжал мимо ларька с жареными самосами, где старик Балджи вечно ворчал: «Снова колесо спустило? Плати за халву, потом воздух налью». В пятницу, объезжая пробку у храма Лакшми, он сбил коробку с ржавыми болтами — внутри оказался обернутый газетой 1947 года медный амулет с трещиной в виде кобры. Вечером в чайной «Ганга» сестра Мира,
Раджа вернулся в Гокарну после пяти лет работы на стройках Мумбаи. Сестра Мира встретила его на вокзале с гирляндой из жасмина — запах напомнил о детских ритуалах у костра. «*Компания «Старлайт» снова предлагает продать участок у храма*, — прошептала она, пока они шли мимо ларьков с самосой. На кухне дяди Викрама, разливая чай с кардамоном, Раджа нашел старые фотографии отца: тот стоял с факелом