Валерий Пендраковский

Наоми Уэно, в потёртой куртке и с потрескавшимся компасом в кармане, каждое утро проверяла сети у причала портового городка. Её отец, капитан небольшого траулера, исчез полгода назад во время шторма. В рыбной лавке, где она брала лед для улова, старик-продавец бурчал: «Опять одна? Брось, Нао, море своих не возвращает». Она молчала, перебирая монеты, пока взгляд не цеплялся за ржавый якорь у доков — тот самый, на котором отец когда-то выцарапал её имя. Однажды у маяка она столкнулась с Хиросато,
Представь: маленький польский городок, 1953 год. Туда, знаешь ли, советских солдат закинуло как всегда — база стоит, формами серыми всё вокруг подернуто. А тут наш парень Шура, обычный такой солдатик, скучает по дому да по человеческому теплу. И вдруг — бац! — встречает Эльзу. Девушка с шоколадной фабрики, смех как звон монеток, да такая, что аж сердце в пятки уходит. Ну он, понятное дело, сдурел сразу — цветы тайком носит, глазами стреляет. А она... То ли играет, то ли правда боится? «Только
Знаешь, как бывает — вроде умная, красивая, у нее вся жизнь как по маслу... И тут бац — влюбляется в этого Костика, который, ну, честно, прям пацан еще. Вместо бизнес-ланчей — поездка в какую-то забытую богом рыбацкую дыру в Крыму. Он, конечно, ностальгирует: «О, тут в детстве ракушки собирал!», а она… Ну, представляешь: московская привычка к асфальту и кофе с собой против ветра, который в лицо бьет, и этого соленого воздуха, от которого даже дышать странно — слишком уж свободно. А потом
Представляешь, в двадцать два года — вся жизнь впереди, а она уже осталась одна с малышом на руках. Муж — за решёткой, и неизвестно, когда вернётся… И как тут не сломаться? Неужели хватит сил годами хранить верность человеку, которого, может, и не узнаешь через пять лет? Ведь она же живая — просто хочет любить, чувствовать тепло, а не ворочаться ночами в пустой постели, считая трещины на потолке. Слушай, а что вообще значит "верность", когда сердце ноет от одиночества? Тоска — она