Баладжи Шактивэль

Рави, 17 лет, торчит в крохотном кафе *"Масала чай"* на окраине Мумбаи, протирая липкие столики от следов имбирного напитка. Его сестра Аша, в потертом школьном форме, тычет пальцем в протекающий потолок: «Опять дождь собрался? Учебники промокнут». По вечерам они крадут электричество через скрученный провод от уличного фонаря, пока отец-алкоголик, Санджай, спит под рваным одеялом. В пятницу Рави находит в мусоре сломанный зонт — чинит проволокой, прячет под кроватью. «Бросишь школу —
Арджун, 28 лет, каждую ночь мотается между колл-центром в Нойде и крохотной квартирой на окраине Дели. После полуночи, когда кондиционер гудит как пчелиный рой, он слышит царапанье по решетке окна — будто кто-то перебирает ключи. В лифте находит смятый листок с рисунком: глаза без век, ноги как трости. «*Ты тоже их видишь?*» — шепчет соседка Прия, пока они толкаются у киоска с чаем, где сахар всегда комкуется на дне стакана. Она ищет младшего брата, исчезнувшего после того, как разбил зеркало в
Адитья, 17 лет, втискивается в переполненный автобус на окраине Мумбаи. Его рюкзак с потрепанным учебником по химии задевает женщину в сари, та ворчит: *«Следи, куда прешь, парень!»*. Дома, в комнатке над лавкой специй, отец Раджеш разливает дешевый виски в ржавую кружку. *«Вместо института лучше бы грузы таскал — деньги нужны сейчас, а не через пять лет»*, — бросает он, разглядывая квитанцию за свет. Адитья молчит, глядя на трещину в стене, где каждое утро копошатся рыжие муравьи. Вечером,
Вот, смотришь иногда кино, от которого мурашки по спине — и даже не поймешь сразу, почему. Помню, как в одной сцене главный герой стоит под дождем, меч в руке дрожит, а он сам… будто вырезан из тишины. Не какой-то там пафосный боевик, нет. Тут всё иначе: когда он молчит, кажется, будто за его плечами — тонны невысказанного. А когда дерется… Боже, да это же как танец! Но не красивый балет, а что-то дикое, рваное — нервы натянуты, как струны. А еще эти моменты, где он просто смотрит на сакуру, и