Антонио Лукич

Валерко, в чёрном костюме с оттянутыми карманами, прилетает из Люксембурга в украинское село Глибока Балка на похороны отца, которого не видел 15 лет. В аэропорту его встречает брат-близнец Сашко — в засаленных джинсах и кепке с треснувшим козырьком. «Ты хоть помнишь, как хата выглядит?» — бросает Сашко, разгружая из «Таврии» банки с консервацией для поминок. Валерко молча поправляет часы,
Оля сидит на третьем этаже «Цимеса», листает Instagram. В правом углу экрана — сторис Макса: он в клубе «Холостяк», в руке бокал с розовым напитком. Она прикусывает соломинку от айс-кофе, в тетрадке по математике — нерешенные интегралы. Настя тычет в неё пальцем: «Опять зависла? Второй час тупишь». Оля закрывает телефон, резко: «Просто пять минут…» — но экран снова загорается: сообщение от Макса.
Женя, девятнадцать лет, с врожденной глухотой, работает уборщицей в киевском метро. После смены она заезжает в общежитие Института декоративного искусства — моет полы в мастерских, пока студенты рисуют гипсовые головы. Дома, в хрущевке на Оболони, мать оставляет на столе записки: «Купи хлеб», «Не забудь таблетки». По вечерам Женя снимает слуховой аппарат, включает субтитры на телевизоре. Иногда
Олег затягивается «Примой», стоя у ларька на Житнем рынке. Его брат Игорь в засаленной куртке тычет пальцем в разбитую фару маршрутки: «Опять штраф влепит Галушка, если до вечера не починим». В гараже за шиномонтажем дяди Василия пахнет отработанным маслом. Трещина на лобовом стекле, оставшаяся после столкновения с велосипедистом у «Глобуса», напоминает паука. «Ты вообще понял, кого сбили?» —