Манс Манссон

Элиас, 27 лет, работает бариста в кафе *Blåbär* на окраине Стокгольма. Каждое утро он замечает, что на полке с кружками появляются царапины — глубокие, будто от когтей. Лив, его соседка-студентка, рисует граффити с мухами на гаражах за кварталом. «Ты видел, как вчера чайки кружили над мостом? — спрашивает она, смешивая краску. — Они тащили в клювах что-то чёрное, как смола». Элиас не отвечает —
Лина Мальмстрём, 23 года, сидела в углу кафе *Kopparbrygg* на улице Дроттнинггатан, втискивая в разговор с Эриком Свенссоном обрывки фраз: «Сервер муниципалитета лёг в 4:17 утра — видел логи?» Она крутила в руках чек из-под кофе с пятном от помады, пока Эрик скрипел зубом о край стакана — привычка с детства. Через два квартала, в гараже за супермаркетом *ICA*, их третий — Оскар Бергман — паял
Эмиль, агент с помятым галстуком и хронической бессонницей, прилетает из Стокгольма в лондонский район Хэкни, чтобы оценить полуразрушенный таунхаус. Его сестра Лина, в запачканной краской куртке, сразу замечает трещину в стене гостиной: «Здесь не цемент нужен, а экзорцист». В подвале, между паутиной и сломанными стульями, они находят коробку с письмами 1972 года, адресованными некой Ингрид.