Альберто Негрин

В Турине, 1938 год. Рита, 29 лет, протирает микроскоп тряпкой, залитой спиртом. Отец, Адамо Леви, инженер с седыми усами, хлопает газетой с новыми расовыми законами: «Кончай с этим бредом. Теперь евреям нельзя даже в библиотеку». Она прячет тетрадь с чертежами нервных клеток под матрас. Сестра-близнец Паола, в платье с кружевным воротничком, шепчет за чаем: «Джузеппе Леви из лаборатории передал –
Знаешь, иногда история сама находит тебя — вот как этот археолог из Штатов, который вроде бы копал себе спокойно где-то в пыли, а в итоге... бац! Натыкается на свитки древнее самих пирамид. Говорят, там про Говорящую Гору написано — не ту, что в сказках, а настоящую, с сокровищами, от которых даже у скарабеев челюсть отвиснет. Ну и понеслось: парень, видимо, решил, что жизнь без приключений — зря
Знаешь, как иногда смотришь на историю через призму семьи — и всё вдруг становится по-человечески горько и неоднозначно? Вот эта история — она именно такая. Представь: железный диктатор, кумир толпы, а в личной жизни — разваливающийся на части отец. Эдда, его дочь, словно разрывается между ненавистью и какой-то искалеченной любовью. С одной стороны, её муж, Галеаццо Чиано, тот самый, чьи действия