Рита Леви-Монтальчини (2020)

В Турине, 1938 год. Рита, 29 лет, протирает микроскоп тряпкой, залитой спиртом. Отец, Адамо Леви, инженер с седыми усами, хлопает газетой с новыми расовыми законами: «Кончай с этим бредом. Теперь евреям нельзя даже в библиотеку». Она прячет тетрадь с чертежами нервных клеток под матрас. Сестра-близнец Паола, в платье с кружевным воротничком, шепчет за чаем: «Джузеппе Леви из лаборатории передал – образцы цыплят можно забрать со склада ночью». Через неделю Рита ставит самодельный инкубатор из пекарской коробки на балконе квартиры на Via Accademia Albertina. Мать, Аделе, стучит костяшками пальцев по столу: «В духовке больше яиц, чем в холодильнике. Как я пирог испеку?»

1943-й. Бомбежки разрывают Милан. Рита в платье с выгоревшими на солнце локтями грузит ящики с микроскопами в повозку, прикрытую сеном. Деревня под Асти, курятник переделан в лабораторию – на полках баночки с формалином, рядом вёдра для дождевой воды. Партизан Марко, раненный в плечо, приносит письмо от брата Джоаккино: «Фашисты обыскали квартиру, разбили твои колбы». В 1947 она плывёт в Штаты на грузовом судне. В Сент-Луисе профессор Стан Коэн, щурясь на её туфли с заплатками, бормочет: «Выделим вам мышей, но ставьте клетки подальше от кондиционера». В 1962-м Рита в Риме, в кабинете с пахнущей краской дверью, диктует секретарше: «Письмо в министерство – если не дадите денег на нейробиологию, сами разбирайтесь с эпилепсией у своих чиновников».