Вот, представляешь: Печорин где-то там, в персидской глуши, часы сочтены. А он валяется на песке, и вся жизнь проносится в голове — не красивым кино, а обрывками, как старые фото, которые больно трогать. То лицо мелькнёт, то слово чьё-то проколотит — будто ножом под рёбра. И ведь не выкинешь, не перепишешь. Горячий ветер дует, страницы из прошлого листает — то ли пустыня шепчет, то ли бред. А он,
Представьте: семья горцев с Кавказа неожиданно получает в наследство автомойку в Москве. Ну, типа, сюрприз! Вместо отар овец — блестящие джипы, вместо горных троп — асфальт и вечные пробки. Они же как дети в этом бетонном муравейнике: наивные, открытые, пытаются улыбаться соседям, а в ответ — ледяные взгляды. Местные их сразу в штыки: "Чужаки! С баранами своими, с этими вечными
Знаешь, вот история про одного Петра — бывшего офицера, который махнул в сибирскую тайгу за золотом. Ну, типа, «а вдруг?» — хотя сам в душе уже давно смирился, что фортуна от него шарахается, как чёрт от ладана. И что ты думаешь? Нашёл-таки жилу! Да ещё и отбился от каких-то проходимцев, которые, видимо, унюхали, где блестит. Вроде бы — вот он, хэппи-энд: вертолёт завтра прилетит, утащит его и