Лев сидел на кухне, втискивая крошки «Барни» в щель между плиткой и треснувшим подоконником. За окном — серая стена соседней пятиэтажки, на столе — ноутбук с полустертыми клавишами и кружка чая, оставившая коричневое кольцо на квитанции за ЖКУ. Из квартиры этажом выше донесся визг дрели. «Опять ремонт», — пробормотал он, натягивая наушники с оторванным амбюшуром. Внезапно в тишине прорезался
Илья зажал окурок между пальцев, приглядываясь к ржавым цепям на потолке заброшенного цеха. Марк вошел, споткнувшись о разбитую бутылку из-под «Тархуна» — запах машинного масла смешался со сладковатой гнилью. «Ты думал, я не найду?» — Марк вытер ладонью прыщ на подбородке, сдвинул капюшон. Илья швырнул окурок в лужу под ногами: «Нашел… Ну и что? Сказал бы — я сам принес». За спиной у Марка
Марк проснулся от щелчка в запястье — правая рука до локтя стала гибкой ветвью клёна, покрытой шершавой корой. Он уронил кофейную кружку с надписью *«Самый лучший папа»*, осколки разлетелись по линолеуму кухни. Спрятал руку под свитер с дыркой на локте, натянул кожаную перчатку, хоть пальцы и не гнулись. В библиотеке, где он сортировал потрёпанные томики Достоевского, Лена, коллега с татуировкой
Габриэль находит Лину в подвале старой прачечной на окраине Брно. Она сидит на ящике из-под патронов, чистит пистолет тряпкой, пропитанной машинным маслом. «Ты знал, что Слепой ходил к твоей тёте в больницу?» — бросает она, не глядя. Его ладонь непроизвольно сжимает рукоять ножа за поясом. В углу валяется детская кукла с вырванным глазом — та самая, что он видел в кошмарах. Они договариваются
Марина разбирала хлам на чердаке бабушкиного дома, когда наткнулась на жестяную коробку из-под пуговиц. Внутри лежали пожелтевшие письма с адресом «Клиника на Сосновой, 12» и фотография деда в военной форме. Бабушка, мешая тесто на кухне, бросила не глядя: «Спроси у Николая из аптеки, он там санитаром был. Говорил, твой дед не сердце потерял, а оставил». В углу письма Марина заметила пятно,
Леонид задержался после смены, протирая масляные руки об рваный подол комбинезона. В раздевалке Марк, затягиваясь *Беломором*, хрипел: «Опять Бурцев заставил трубы чистить?» Сверху грохотали цеховые краны, а через разбитое окно тянуло гарью с мусоросжигательного завода. Дома Ирина, разогревая вчерашние макароны, спросила: «Сколько можно? У Сереги в автосервисе места свободны...» Леонид молча
Сэм ковырялся в двигателе «Шевроле-68», когда Кейт втиснулась в гараж, придерживая дверь бедром. В руках — два стакана кофе из «Беннис-стоп», на крышке одного — след помады «вишня после дождя». — Двигатель Рэнди всё ещё стучит? — Она поставила стакан на верстак, где валялись гайки в луже оранжевого антифриза. — Как бабка с костылями, — Сэм вытер руки об штаны, оставив полосу масла. — Гитару в
Гёнюль месит тесто в пекарне «Фериде» на узкой улочке в Ускюдаре. Ее пальцы в липкой муке, а на фартуке — пятно от варенья, которое утром пролил брат-подросток Эмир. Отец, Джевдет, заходит с пачкой счетов: «Опять с Ипеком болтала вместо замеса?» — тычет в сторону коллеги, пересыпающей мак в бумажные пакеты. Гёнюль отводит глаза: «Она про свадьбу сестры рассказывала». Вечером за пловом с нутом
Киллрой пролез через дыру в заборе стройки на углу 5-й и Мейн. В кармане рваной джинсовой куртки болтался баллончик с серебряной краской — украл у маляров утром. На ржавой трансформаторной будке вывел: «ЛУЧШЕ МЕСТО ДЛЯ ТРУПОВ», потом пририсовал кепку-ведро на человечке из палочек. За спиной хрустнул гравий — Майя, в розовых кроссовках с оторванными языками, бросила окурок. «Опять свою рекламу
Марина заметила, что Артем снова задержался у стойки с седативными препаратами. Его пальцы скользнули по коробкам диазепама, будто проверяя, на месте ли они. «Мать опять мигренью мучается», — бросил он, не глядя, когда она подошла с пачкой бинтов для выкладки. В воздухе пахло лавандовыми салфетками и пылью от картонных коробок, сваленных у заднего входа. Она кивнула, но после его ухода
В заброшенном цеху хлебозавода на окраине Рытвинска Илья Сомов, электрик с обожжёнными кислотой пальцами, вытаскивал из-под прогнившего пола папку с накладными. Его друг Максим, водитель с татуировкой «1986» на шее, приглушённо свистнул: «Смотри – все поставки муки на контору Шмакова. А в печи месяц гниёт зерно с плесенью». Илья перебирал распечатки с поддельными подписями, вспоминая, как
Лера вернулась в квартиру на пятом этаже и сразу заметала: книги с полки переложены в другой порядок, а на кухне пахло жареной картошкой, хотя она не готовила. В ящике стола, под стопкой счетов, нашла записку с корявым *«Встречайся у качелей в 8»* и подписью *Антон*. Он ждал в парке, в пальто с оторванной пуговицей, жевал жвачку. *«Твой отец звонил мне три дня назад»* — выдохнул, глядя на ржавые