Лэа возвращается в родную деревню в Пиренеях после звонка из больницы: мать, Жизель, в пижаме с разными тапочками, перестала узнавать соседей. В сарае за ящиками с ржавыми гвоздями она находит запертую комнату — внутри кровать с надорванным покрывалом, керосиновую лампу, на полу пятна, похожие на засохшую кровь. В углу валяется блокнот отца, Марселя, погибшего при лесном пожаре десять лет назад.
Лина ковыряла вилкой засохший омлет в закусочной «Эдди’с», пока за окном мигала неоновая вывеска автосервиса. Ее сосед по стойке, Джейк в засаленной косухе, протянул конверт: «Босс сказал — сегодня к полуночи. И не вздумай слинять, как в прошлый раз». Она сунула конверт под фартук, чувствуя, как крошки от чекалок прилипли к ладони. Вечером, протирая прожженное сигаретой меню, нашла между страниц
Лиза Морган, 32 года, работает в городской библиотеке в Питтсбурге. Во время разбора старых коробок с пожертвованиями она находит письма 1940-х годов, адресованные женщине по имени Эвелин Шоу. В них упоминается «договор у реки» и невыплаченные долги. Брат Лизы, Джейкоб, забирает у нее письма со словами: *«Бабушка умерла два года назад. Ты все еще ищешь оправдания, чтобы не разбирать её
Мэтт бродит по центру Нэшвилла с микрофоном в руке, подходит к женщине в синих очках, торопящейся с авоськами. «Объясните простыми словами — кто такая женщина?» Та морщит лоб: «Та, у кого с детства менструации. Хотя сейчас, кажется, это невежливо говорить». В калифорнийском кампусе Беркли он сталкивается с Эмили, студенткой с розовыми кудрями и пирсингом в носу. «Моя подруга-трансженщина больше
В Мумбаи, среди гудящих авторикш и чайных лавок возле рынка Кроуфорд, 22-летний Викрам таскает мешки с кардамоном для дяди-торговца. Вечером он пробирается через переулки Бандра, пряча под курткой конверт с деньгами для местного ростовщика Гаурава. *"Скажи Гаураву, что в пятницу отдам остальное",* — бросает он охраннику у ржавых ворот склада, вытирая пот с шеи. Дома, в комнатке с
В порту Сен-Пьера Люк, режиссёр в потрёпанной кожаной куртке, спорит с Эмили, оператором из Квебека, о ракурсах для съёмки рыбацких лодок. «Ты хочешь, чтобы волна смыла камеру? — кричит он, поправляя очки, заляпанные дождём. — Снимай от маяка, там хоть свет нормальный». Эмили, закутанная в шарф с узором инуитов, молча перетаскивает оборудование по скользким камням, проклиная ветер, который рвёт
Лиа Мерсер, рыжеволосая фотограф из Ванкувера, столкнулась с Томом Харгривом в очереди на паром до Виктории — он пытался пронести запрещенную банку краски в рюкзаке. Она снимала старые инженерные конструкции для выставки, он сбежал с проекта реконструкции моста в Торонто после конфликта с заказчиком. «Советую сменить объектив, — сказал Том, указывая на ее Leica. — Вон тот рыбацкий причал — свет
Элина, бывшая юристка из Турку, замечает в хельсинкском порту грузовик с документами своей старой фирмы. Она звонит Майе, которая работает уборщицей в мэрии: «Там метки красным, как в деле Сорьярви. Встречаемся у Лоухи?» В кафе, за столиком с потёртой клеёнкой, Майя достаёт из сумки сломанный жёсткий диск — нашла его в кабинете заммэра после внезапного увольнения бухгалтерши. Элина разбирает диск
Эмили, молодая смотрительница с рыжими волосами и потёртым рюкзаком, переезжает в крошечную квартиру над воротами Тауэра. На второй день она натыкается на дневник леди Маргарет Грей, спрятанный за кирпичом в камине 1547 года. Страницы исписаны дрожащим почерком: *"Они не позволили мне проститься с детьми…"*. В подвале Эмили слышит скрип цепей — это Томас, подросток в рваном камзоле,
Тревор, пятнадцатилетний парень с выцветшим синим крашем в волосах, живет в пригороде Чикаго. Его мама Линда, медсестра в местной клинике, постоянно находит под кроватью смятые листы с нотами: *«Это мусор или твои опять стихи?»* — спрашивает она, разбирая корзину с бельем. По вечерам Тревор пробирается в гараж, где Эми, соседка с пирсингом в брови, колотит по барабанам, а Джейк, парень в
Марко, лохматый бармен из Неаполя, и София, бухгалтерша из Турина с вечным блокнотом в руках, случайно садятся в один купе поезда Милан — Палермо. Он — с гитарой и рюкзаком, заляпанным кофейными пятнами; она — с контейнером домашней пасты и распечатанным маршрутом по минутам. «Ты даже в туалет по графику ходишь?» — усмехается Марко, когда София достаёт таймер. К третьему дню пути они теряют
Лила, 22 года, переезжает из Чикаго в маленький гавайский городок Па’иа после разрыва с парнем. Её тётя Майко, владелица кафе *Shore Break*, ставит её работать официанткой. Первый день заканчивается провалом: Лила путает заказы, роняет поднос с локо-моко, а местный рыбак Джо ворчит: «На материке, может, и прощают медлительность, а здесь приливы ждать не будут». По вечерам она чинит жалюзи в