Кристо, в засаленной футболке и с пачкой сигарет в кармане джинсов, ковырялся в двигателе старого «Ситароена» в гараже на окраине Севильи. Рэй, в потёртых кедах и с рюкзаком, заляпанным краской, ворвалась, держа в руке отвалившуюся дверцу от мопеда: «Ты говорил, за полчаса починишь. Где он?» Он вытер руки о тряпку, брошенную на верстак: «А ты заплатила за покраску? Или опять в долг?» За окном
Памела, 28 лет, переезжает из Брайтона в лондонский район Шордич, снимая комнату над виниловым магазином. Ее соседка Эмили, художница-граффити, постоянно оставляет на кухне банки с краской — однажды Памела случайно перепутала их с вареньем. На работе в рекламном агентстве «Cobalt & Grey» ее начальник Марк, 45, в разводе, предлагает закрыть проект для швейцарских часов: *«Клиенты хотят
Лива, 28 лет, в мятом халате с пятном от кофе, спорит с медбратом Эйнаром у третьего лифта в Rigshospitalet. «Опять заклинило? Я же просила вызвать мастера вчера», — бросает она, перекладывая папку с анализами под мышку. В коридоре пахнет хлоркой и тушёной капустой из столовой. Днём она ставит капельницы пенсионеру Йоргену, который шепчет про полярных крачек в Гренландии, а вечером вытирает пот
Люка Моро, бывший хакер с татуировкой в виде змеи на запястье, сидит в закусочной на окраине Парижа, втихаря подключаясь к серверам мэрии через старый ноутбук. За окном — промзона с граффити «Свободу 23-му сектору», дождь стучит по жестяной вывеске. Его находят по IP: два агента в чёрных ветровках врываются в зал, но Люка уже сбегает через кухню, хватая чужой велосипед у мусорных баков. «Ты
Шахир Патил, 28 лет, каждое утро начинает с перекура у лавки с чаем на углу рынка в Насике. Его отец, Дадасахеб, ругает сына за привычку опаздывать на поле с сахарным тростником: «Если бы не Радха, наша корова, ты бы и завтрак пропустил». Сестра Арчана тайком собирает документы на землю семьи — сосед-ростовщик Пракаш Джадхав требует долги, угрожая забрать участок. Шахир ворчит на пыльные дороги,
Никола Митчелл, 34 года, работает медсестрой в переполненной больнице Сент-Джозеф в Ванкувере. Ее смена начинается в 5:30 — кофе из автомата, запах антисептика, крики в приемном покое. В палате №7 умирает пожилой пациент с пневмонией, Генри Браун. Никола находит в его кармане письмо дочери, которую не видел десять лет: «Скажи Лизе, я купил те самые конфеты, что она любила». Она звонит по номеру
Эррио, сорока двух лет, работает в портовой конторе в Ливорно. Каждое утро он покупает корзину с анчоусами у рыбака Марчелло, который вечно жалуется на квоты. «Сегодня опять половину улова пришлось выбросить», — ворчит Марчелло, завязывая узлы на сети с облупившейся краской. Сестра Эррио, Клаудия, держит прачечную возле площади Гарибальди. Между стиральными машинами 80-х она развешивает
Мэри закуривает сигарету в гримерке, пока визажистка Лора пытается закрепить ей накладные ресницы. За дверью слышен крик режиссера Джима: «Где чертовы реквизиты для сцены в метро?» Эдди, ассистент с потрепанным сценарием в руках, роняет стаканчик холодного кофе на лист с расписанием съемок. «Опять переписывают четвертый акт», — бормочет он, вытирая рукавом коричневые пятна. Мэри перебивает:
Джейк, 27-летний бармен из Бруклина, находит в подвале своего заведения "Ласточка" потёртую латунную бутылку. Внутри оказывается Эфраим — саркастичный джинн в костюме 1920-х, пахнущий бурбоном и сигарами. «Три желания. Правила простые: не воскрешать мертвецов, не влюбляться в меня», — усмехается он, поправляя галстук с пятном виски. Джейк сначала думает, что это галлюцинация от
Рикицу, мастер чайных ритуалов из Киото, каждое утро подметает каменные ступени перед своим домом, поправляя ветку клёна в нише токонома. Его ученик, Кэнъити, приносит воду из колодца, спотыкаясь о корни старой сосны. «Сэнсэй, вчера у ворот лежал сверток с обугленным веером», — говорит он, разливая кипяток в керамические чашки. Рикицу молча осматривает трещину на чаше работы Раку, замечая пятно
Мэри Гриффит, строгая женщина в вязаном кардигане, каждое утро раскладывает Библии на кухонном столе в своем доме в пригороде Сан-Франциско. Её сын Бобби, парень в потёртой косухе, прячет под кроватью журналы с мужскими моделями, пока мать моет посуду со звоном. «Пастор сказал — это болезнь, — Мэри швыряет вилку в раковину, когда Бобби признаётся. — Мы запишем тебя в группу». Бобби, глядя на
В Нью-Сейлеме Эйб Линкольн топчет пыльные улицы, разнося письма как почтмейстер. Его длинные ноги застревают в грязи после дождя, а клиенты в лавке Нэта Дункана ворчат: «Опять «Гамлета» штудируешь вместо того, чтоб цены на муку вывесить?» Джошуа Спид, хозяин лавки, смеётся, вытирая пот со лба: «Брось книгу, Эйб. Вот фермерша Оуэнс требует счёт за пряжу — ты же её вчера в сугроб уронил». По
