Эмилия, 17 лет, каждое утро протирает столики в кафе *Baltas Katinas* на перекрестке улиц Васарёс и Соду. Запах пережаренных зерен смешивается с дождем, бьющим по вывеске с треснувшим стеклом. «Опять клиенты носки мокрые оставят», — бормочет она, поправляя фартук с вышитой ромашкой. После смены бегает к бабушке Римме в квартиру на третьем этаже дома с облупленными голубыми ставнями — та вяжет
Тиаго, 17 лет, чистил рыбу на кухне с треснувшим кафелем, когда Лукас, его 14-летний брат, влетел в дом, перемазанный мазутом. «Os caras da Feira dos Importados tão perguntando onde tá o lote novo», — выпалил он, скидывая рюкзак с припрятанными платами от разобранных холодильников. Тиаго бросил нож в раковину: «Cala a boca! Tá querendo que o pai descubra?». Отец, Жоау, ночевал в порту Сантуса на
Лиам Гарретт, 34-летний агент из Эдинбурга, прилетает в Ванкувер по следам контейнеров с пометкой «Биоматериал — скоропорт». На доках, пахнущих ржавчиной и йодистым ветром, он сталкивается с Эмили Роу — биологом в потертой куртке, которая выгуливает лабрадора с ошейником-маячком. «Ваши грибы светятся в темноте?» — спрашивает он, показывая фото синих спор из доклада. «Хуже, — отвечает она,
Кирилл, парень в потёртых кедах и чёрной куртке с оторванным карманом, каждое утро замечал странности: тени на стене общежития МГУ двигались на секунду позже людей. В метро «Воробьёвы горы» он увидел, как старушка с авоськой растворилась в воздухе, оставив запах мятных леденцов. «Ты опять не спал?» — спросила Аня, его соседка по этажу, протягивая ему стаканчик растворимого кофе с комками. Вместо
Элиас, студент-медик с потёртым чемоданом и пятном от кофе на рубашке, каждое утро толкался в переполненном берлинском трамвае до клиники на Вильгельмштрассе. В лаборатории, где пахло формалином и железом, он сталкивался с Леной — медсестрой, которая разбирала пробирки с тифозными образцами, бурча: *«Опоздал на семь минут. Доктор Фогель уже ждёт в третьем корпусе»*. В морозном декабре они вдвоём
В Вене 1741 года Мария, затянутая в корсет с вышитыми геральдическими львами, диктует секретарю указ о мобилизации крестьян. Её пальцы в меловых пятнах — только что считала запасы пороха в арсеналах Братиславы. Франц, в сапогах, запачканных конюшенной грязью, перебивает: *«Венгерские гусары требуют жалованье серебром, а не медью. Иначе откажутся переходить Дунай»*. На столе — чернильное пятно от
В мастерской Су Сянь случайно проливает кровь на незаконченный свиток с изображением феникса. Дух птицы оживает, перенося её в королевство Цинъюань, где принц Чи Юнь хватает её за рукав: *"Ты разбила печать — теперь придётся чинить"*. В библиотеке с потрескивающими факелами он объясняет, что её кровь — ключ к древним артефактам. Она трогает холодный медальон с трещиной на его шее, но он
Ли Вэй, младший чиновник из шелковой лавки в восточном квартале Чанъана, каждое утро пробирался через толпу возле моста Цзиньцяо. Торговцы ворчали: *"Опять налоги поднимают – скоро вместо риса будем кору жевать!"* В кармане у него лежала потрепанная тетрадь с записями о поставках шелка для дворца – цифры не сходились. Во время чайной церемонии у сановника Лю Цзиня он случайно услышал,
Цукигаро Кагая, командир спецотряда из пяти женщин, каждое утро проверяет заточку меча у порога казармы в районе Фукагава. Её подчинённые — Юдзуки, О-Мин, О-Сэну и О-Кацу — патрулируют причалы, где торговцы прячут контрабанду в бочках с солёной рыбой. Во время обыска лавки специй Юдзуки натыкается на свёрток с опиумом: *"Это не местный товар. Пахнет как смесь из квартала Роппонги"*, —
Ким Чхан-су, капитан с обветренным лицом и привычкой теребить жетон на цепочке, каждое утро обходит посты вдоль колючей проволоки. Рядовой Пак Мин-хо, новичок в подразделении, однажды уронил фонарь в траншею — его отчитали за шум. «Здесь даже крысы стреляют громче тебя», — буркнул сержант Ли Дэ-сок, чистя ствол K2. В секторе G-12, где туман съедает границу между рисовыми полями и минными
В захудалом кафе возле рынка Тондэмун Ын Хо доедал холодный ттокпокки, когда его брат-близнец Ын Ки ворвался с сигаретным запахом от рубашки. «Опять заложил мой пистолет ростовщикам?» — бросил Ын Хо, вытирая соус с мундира. Ын Ки лишь усмехнулся, потягивая дешевый кофе из пластикового стакана. Через три дня Ын Хо найдут с пулей в груди за кинотеатром «Сеул», а Ын Ки, пряча татуировку на запястье
Лиа Чен, дочь владельца лавки старинных безделушек в переулке Гонконгского Чайнатауна, случайно находит в ящике с бракованными статуэтками потёртый кулон с треснувшим нефритом. "Папа, тут внутри что-то звенит", — трясёт его над ухом, но отец, занятый подсчётом выручки, бурчит: "Выбрось, это хлам". Вечером, чиня замок на ларьке уличного торговца рыбой, её друг Кай Ло замечает
