Марко, детектив с помятым пиджаком и кофе в картонной чашке, ковырялся в грязи у вольера неаполитанского зоопарка. Рядом валялась разорванная цепь — её звенья блестели под дождём, как чешуя. "Смотрите, тут не зубы, а болторез", — бросил он смотрительнице Анне, показывая следы на металле. Она, обмотанная шалью с запахом рыбы, всплеснула руками: "Вчера вечером Джузеппе слышал рёв из
Элиот, в красной вязаной шапке, каждое утро заваривает крепкий кофе в жестяном термосе перед школой. Его соседка Мира, донашивающая мамин потертый джинсовый пиджак, вечно опаздывает на автобус, крича: «Жди у причала, я быстро!». Они встречаются с Лиамом у старого маяка на озере Онтарио — тот ковыряет ножом кору сосны, рассказывая про найденную в лесу ржавую табличку с рунами. «Там что-то
В маленьком городке у границы с Румынией брат с сестрой, Ласло и Эва Ковач, получают известие о смерти отца. Тело находят в канаве возле заброшенной фабрики «Кронтек», где он работал сторожем. Ласло, бывший автомеханик с татуировкой волка на предплечье, замечает следы борьбы в отцовской квартире: перевернутый стул, осколки фарфоровой вазы с цветами, которую отец ненавидел. «Он бы сам её не
Лиза Моралес, детектив с потрёпанным блокнотом в кармане кожаной куртки, копается в записях о серии ограблений аптек. Её напарник Джек Тернер, жуя бублик с маком, замечает: *«Все нападавшие — бывшие пациенты одной клиники на 47-й. Совпадение?»* Они едут в Бруклин, в полуразрушенный склад у реки, где находят коробки с поддельными рецептами. В углу валяется детская игрушка — плюшевый медведь с
Винс, механик из промзоны Детройта, ковыряется в двигателе старого «Камаро», когда к нему подкатывает Джесси на проржавевшем пикапе. «Пятьдесят пачек, братан. Три дня — и ты чист», — бросает он, швыряя на верстак ключи от заброшенного цеха за вокзалом. Винс вытирает руки об промасленную тряпку, замечает, как дрожат его пальцы. Дома, за потрескавшимся кухонным столом, жена Кара срывается: «Опять
В пригороде Брикстона, где улицы утыканы трещинами, а по ночам свистят сверчки, пятнадцатилетняя Миа Коверски разбирает старый сарай за домом. Под грудой ржавых банок она находит коробку с дневником деда-орнитолога, где между страниц засушены крылья стрекоз. "Они летали здесь до пожара ʼ82-го", — пишет дед неразборчивым почерком. Миа замечает, что в её руках насекомые оживают — бабочка
Лора, бывшая сотрудница банка, заметила странные переводы в старом коде мобильного приложения, которое разрабатывала ее команда. «Смотри, Джесс, — тыкала пальцем в экран, — каждую среду ровно в 3:15 суммы уходят на счета с префиксом MX. Это как часы». Подруга-тестировщица пожала плечами: «Может, бот кривой?» Но когда Лора полезла в логи, ее аккаунт заблокировали, а дома сработала сигнализация —
Лаим, криминальный аналитик с привычкой жевать мятные леденцы во время работы, жил в съемной двушке возле вокзала Шпандау. Его соседка Марта, пенсионерка с попугаем-амазоном, каждое утро кричала через балкон: «Опять мусор не вынес!» Расследуя поджог склада на Краусштрассе, он наткнулся на следы аммиака в образцах почвы и перекрестные звонки между жертвой и автосервисом «Бруно». В разговоре с
Чэнь Хао, младший брат, подрабатывал в рыбном порту, разгружая контейнеры с креветками. Его старший брат, Чэнь Лун, три года скрывался в полуразрушенной квартире над аптекой на улице Тунчхой — окна заклеены газетами, на столе всегда холодный чай и радио, ловящее полицейские переговоры. Лун настаивал: «Завтра в 4 утра фургон с овощами пройдет через тоннель Шатин. Если проскользнём в кузов — к
В восемнадцатом этаже башни на улице Фуцин детектив Ли Чэн нашел тело Чжан Вэя — инженера-строителя, лежавшее лицом вниз возле треснувшей фарфоровой вазы. На полу засохли лужицы зеленого чая, пахло лаком от свежего ремонта. Охранник Ван Дули, щурясь под светом люминесцентных ламп, бормотал: «Камеры в лифте сломались три дня назад… Да и он последний, кто уходил с объекта вчера — около восьми». Ли
Айна, 23 года, копается в коробках на балконе алматской хрущевки. Находит конверт с билетом Алматы-Париж 1998 года и потрепанный эскиз Эйфелевой башни с подписью "Для Леры". Соседка Маржан, разносящая кумыс по утрам, бросает через окно: "Твоя мамаша вечно шепталась с какими-то иностранцами у киоска «Нур-Султан»". В мастерской отца-часовщика Айна обнаруживает французскую газету
Дэн Брайт, бывший провизор из аптеки на углу 5-й авеню, копается в папках с рецептами после смерти сына-подростка. Он замечает повторяющиеся имена врачей — доктор Лернер, доктор Шоу — и одинаковые дозы оксикодона. В подсобке, пахнущей йодом и пылью, он тычет пальцем в распечатку: «Смотри, Гэри. Тут три рецепта за неделю на Джеймса Риверу, но адрес каждый раз новый». Гэри, техник с татуировкой
