Знаешь, история про Наташку — это как будто про каждую вторую, кто ехал в столицу за мечтой. Деревенская девчонка, глаза горят, сумка с пакетами вместо чемодана — ну ты поняла. Встречает этого Колю, бизнесмена с деньгами и дорогими часами. А он-то — ох, хитрюга! — разыгрывает из себя влюбленного романтика: цветы, рестораны, «ты у меня одна». А девчонка-то верит, сердце распахивает — ага, сейчас,
Знаешь, это история про парня, который потерял всё буквально накануне свадьбы. Представь: любовь, планы, белое платье уже примеряли… А потом — пустота. Джо (так его звать) вообще не понимал, как жить дальше, но застрял у родителей невесты — типа, "они же теперь как родные", хотя сам изнутри медленно сгорал. Вот сидит он, перебирает её старые вещи, а в голове одна мысль: "Да когда
Знаешь, иногда жизнь подкидывает сюжеты, от которых мурашки по коже. Вот представь: Максимо и Лусила — идеальная пара. Мечтают о шестерых ребятишках, смеются, что умрут в один день... А через год всё рушится. Лусилу убивают на их же годовщине — просто грабители, выстрел, темнота. Сердце сжимается, когда думаешь, как он стоял в больнице, стискивая бумаги о донорстве. «Её сердце должно биться», —
Представляешь, жили-были в какой-то глуши Дек с Ширли — пара, вроде, нормальная. Только вот история у них… Ну, знаешь, как в мыльных операх: у Ширли дочка Марлен, 12 лет, от какого-то проходимца Джимми. Того самого, который когда-то клялся в любви, а потом — хлоп! — и испарился, будто его и не было. Ни звонка, ни открытки, ничего. Честно, я бы на месте Дека давно нервный тик заработал — жить-то с
Знаешь, как это бывает? Просыпаешься в понедельник, а кажется, будто жизнь застряла на повторе. Вот и Венсан из какого-то захолустья в Провансе — такой себе мечтатель с кисточками в душе — уже лет десять, наверное, каждое утро начинает с одного и того же: будильник трещит, кофе горчит, а потом — маршрутка на этот проклятый химзавод. И всё. День сурка, только без смеха. Дома-то тоже радости мало.
Вот так история! Представляешь, жил-был Санджай — баловень судьбы, бабник и весельчак, пока однажды не поднял трубку… Анджали, его старая пассия, спокойно так сообщает: "Свадьба через неделю, заезжай если что". И всё — тишина. У него аж в ушах зазвенело. Стоит, прикинь, с телефоном в руке, будто кирпич поймал. А в груди — пустота, потом жар, потом опять пустота. И ведь сам не понял,
Знаешь, иногда натыкаешься на истории, которые будто ледяной водой окатывают. Вот как тот случай с тем типом, у которого аж зубы сводило от одной мысли о женщинах. Не то чтобы маньяк с топором, но эта его тихая, методичная злоба — брр, до сих пор мурашки. Помню, как впервые увидел — сидел, в кресло впился, даже попкорн забыл жевать. Там ведь не просто «ой, все бабы дуры», а какая-то глубинная,
Знаешь, такая история — вроде про обычного парня Вира, но столько в ней подвохов! Вот живешь себе, думаешь, всё в жизни понятно, а оказывается, тебя даже усыновляли… в зрелом возрасте! Да-да, какой-то помещик взял да и оформил опеку над ним, а Вир-то и не в курсе был до последнего. Представляешь? Как так-то? А потом — бац! — ранение, память вышибло как коврик из-под ног. Вообще ноль. Ни имени, ни
Вот, слышал историю про одну парочку? Молодожены, Адитья и Санджана — вроде бы всё у них должно быть как в сказке, ан нет. То ли искра куда-то подевалась, то ли... сами не поймут. То чашку недоположил, то взгляд слишком долгий в телефон — копятся эти мелочи, как пыль в углах. Решили, наверное, что романтика прошлых дней вернётся, если смотаться в тот самый домик в Оти, где когда-то всё
Вот, представьте: парнишка Сики, семнадцать лет, возвращается домой после восьми лет тоски по родным стенам. А всё почему? Папаша когда-то взял да и выставил его из дома — древний род Тоно, знаете ли, не терпит непослушания. Но вот отец умер, и сестрёнка Акиха, став главой клана, махнула рукой на старые порядки. Интересно, она сама рада этому решению или просто играет роль железной леди? Честно,
Знаешь, есть такая история про Радхе — парня вроде бы безалаберного, но с душой, что чище золота. Представь: учится себе в колледже, шляется без дела, как вдруг — бац! — врезается взглядом в новенькую, Нирджару. Дочь священника, вся такая в скромных платьицах, глаза как у лани. Ну он, ясное дело, втрескался по уши. То цветок подбросит, то стихи глупые пишет — романтик, блин, хоть в кино снимай.
Знаешь, такая история — вроде про любовь и светскую жизнь, а подвох-то какой! Барон Корф, ну тот, что с положением, взял Анну под свое крыло еще маленькой, растил как родную. И всё у них красиво: он грезил, чтобы она блистала на сцене императорского театра — ну, типичная мечта папеньки-аристократа, да? И ведь все вокруг только и говорят: «Ах, какой талант!», «О, это будущая звезда!». Петербург в
