Лера в засаленном свитере разгружала коробки с мороженой треской на заводе в Усть-Камчатске. Отец, Виктор Семёнович, после смены варил пельмени на ржавой плите, приговаривая: «Опять на конкурс красоты собралась? Там тебе не рыбу щупать». Она крала из его тумбочки румяна, смешивала их с вазелином, пока подруга Катя смеялась: «С такими щеками тебя хоть на Северный полюс отправь». Победу в конкурсе
Сергей Морозов, водитель-дальнобойщик из Архангельска, застрял в Нуакшоте из-за поломки «КАМАЗа». В гараже за окраиной рынка, где пахло жжёным маслом и тмином, местный механик Хассан ковырялся в двигателе. «Опять твой песчаный фильтр, — хрипел он, вытаскивая комок глины. — Ты что, через дюны гонял?» Сергей, протирая пот со лба кепкой, спорил: «Контракт же — до Уалаты возить цемент. Там дороги
Лукас копался в коробке с семейными бумагами на чердаке дома в Ла-Боке, когда наткнулся на конверт с выцветшей маркой. Внутри — фотография мужчины в военной форме на фоне берез и письмо на смеси испанского и русского: *"Мария, если читаешь это, я жив. Не ищи. Скажи Луису, что его отец не предатель"*. На обороте — адрес в Суздале и дата: 1974. Сестра Карла, разбирая старый граммофон
Сергей Михеев, слесарь с завода «Прогресс» в Твери, каждое утро пил чай из потёртого термоса, пока автобус №14 тащился мимо облезлых хрущёвок. В подъезде его дома пахло кошачьим кормом и свежей побелкой — соседка Нина Семёновна вечно ворчала: «Опять коммунальщики дорогу перекопали, как козлы!» 3 октября в почтовом ящике он нашёл конверт с московским штемпелем. Двоюродная сестра Люда писала
Игорь просыпается в хрущевке на Ленинском проспекте от звонка начальницы: «Через двадцать минут совещание, а ты даже в тапочках не вышел из дома». Натягивает джинсы с пятном от вчерашнего борща, хватает рюкзак с перегоревшей зарядкой. В офисе колл-центра пахнет свежей краской — ремонт затянулся на третий месяц. Коллега Света, жуя булку с маком, бросает: «Клиент из Самары два часа ждет, говорил,
Лиза, в потёртой кофте с капюшоном, каждый вечер возвращалась из школы мимо заброшенного завода «Красный Октябрь». Там, среди ржавых труб, она находила осколки старых фарфоровых чашек — собирала их в жестяную коробку из-под печенья «Юбилейное». Во дворе хрущёвки на Проспекте Просвещения Витя, сосед с пятого этажа, чинил велосипед «Кама», бросал через плечо: «Опять мусор тащишь?» Она молча
Анна, официантка из кафе возле Курского вокзала, опрокинула стакан с кофе на белую рубашку Дмитрия, когда спешила к столу с заказом. «Ты вообще смотришь, куда идешь?» — бросил он, вытирая пятно салфеткой. На следующий день он пришел в это же кафе, потребовал компенсацию — бесплатный обед. За столиком у окна, заваленным крошками от круассанов, она рассказала, что снимает комнату в пятиэтажке на
Дед Игнат Мазаев, в рваном кардигане и кирзовых сапогах, каждое утро выходил проверять границу своего участка в деревне Подгорное. Соседи — семья Зайцевых: отец Виктор, мать Ольга, двое подростков — постоянно расширяли сарай, захватывая его землю. «Опять ваши доски на мою капусту легли! — хрипел Игнат, стуча палкой по забору. — Всю рассаду подавили!» Ольга, вытирая руки о фартук, бросала через
Антонио Гарсиа, тридцатидвухлетний бармен из Валенсии, каждое утро чистил снег у входа в «Красный маяк» — полуподвальный бар в Екатеринбурге с потрескавшейся вывеской. За стойкой он наливал клиентам дешёвое пиво, поправляя фартук с пятном от борща, и рассказывал офисным работникам про корриду, жестикулируя грязной тряпкой. «Ты тут как рыба в аквариуме без воды», — хрипел ему Вадим, водитель
Игорь Михеев, старший сержант с облупленными погонами, каждое утро проверял патроны в ржавой жестяной коробке. Его сослуживец, рыжебородый Семен Ковтун, чистил котлы от пригоревшей гречки, ворча: «Опять дождь — сапоги неделю не высохнут». На заставе в пяти километрах от китайской границы радио ловило только военные частоты да перебранки дальнобойщиков. Анна, медсестра из соседнего поселка,
Людмила, студентка-математик из Одессы, вшивает подкладку в шинель нитками, выдернутыми из портянок. Её подруга Маша, бывшая швея, смеется: «Ты ж в институте формулы щёлкала, а тут грязь да вши». На полигоне под Николаевом Людмила учится считать ветер перед выстрелом — капрал Кравченко бросает гильзу в ведро: «Снайперу одна жизнь — пока не дрогнул палец». В Севастополе, зарывшись в щебень
В Псковском крому, за толстыми каменными стенами, каменщик Игнат поправлял кладку, сбрасывая вниз обломки известняка. Воевода Борис Скуратов, в потёртом кафтане, кричал стрельцам: «Порох проверить, фитили не сырые ли!» — пока лазутчик из-под Нарвы докладывал о шведских пушках у реки Великой. В Новгороде кузнец Федот ковал ядра для пищалей, ругаясь на цены на железо: «Опять ладожские купцы цену
