Андрей, водитель скорой с облупившимся термосом в руках, каждое утро прокручивал ключ в стареньком УАЗике. Его маршрут — от промзоны с ржавыми гаражами до пятиэтажек на окраине, где бабушка Нина постоянно звонила «из-за давления», но на самом деле хотела услышать про внука-студента. «Опять аккумулятор сел, — бурчал фельдшер Гена, тыча пальцем в часы с треснувшим стеклом. — Вчера мужика с
Максим, менеджер из московского офиса на Ленинградском проспекте, каждое утро торчит в пробках, потом пьёт кофе из автомата с привкусом горелой крупы. В четверг Лена, его жена, пишет: «Совещание затянулось, разогрей котлеты». Но в 19:30 он видит её возле «Шоколадницы» на Тверской — она выходит с мужчиной в синем пальто, поправляет шарф, который Максим подарил на годовщину. Дома, пока листает её
Сергей Михеев, слесарь с завода в Подольске, получает смс от дочери Леры: «Пап, приезжай. Срочно». Он бросает недокуренную «Беломорку» в пепельницу «Жигулей», давит на газ. В московской квартире Лера, в растянутом свитере и с синяком под глазом, молча ставит чайник. «Кто?» — хрипит Сергей, замечая смятый рецепт на антидепрессанты. Дочь отворачивается: «У тебя же сердце… Зачем лезешь?» На кухне
Ирина, в потёртом плаще с капюшоном, столкнулась с Андреем на рынке возле лотка, где он выставил картины. «Сколько за тот пейзаж с рекой?» — спросила она, поправляя сумку с хлебом и банкой солёных огурцов. «Бесплатно, если разрешите нарисовать вас», — ответил он, указывая кистью на трещину в стекле прилавка. Она купила холст с берёзами, отдав последние пятьсот рублей. Дома Сергей, её муж, лежал
Наталья, в потёртой куртке и с младенцем на руках, толкается в коридоре ЗАГСа. Воздух пахнет дезсредством и затхлостью. Чиновница Галина Петровна, щурясь через очки, тычет пальцем в заявление: «Справка из роддома без печати — мусор. Принесёте с гербовой — тогда поговорим». У Натальи дрожит подбородок — та самая справка осталась в больнице, когда её с температурой выгоняли на пятые сутки. Ребёнок
Денис, электрик из городка под Уралом, каждое утро объезжал полузаброшенные подстанции. В рюкзаке — паяльник, изолента, термос с чаем, который Катя, его девушка-историчка из местной школы, заворачивала в газету от крошек. «Опять трансформатор на Советской дымил», — бурчал он, вытирая сажу с лица, когда заезжал в котельную за колёсами для старого УАЗа. В пятницу, пока чинил щиток на окраине,
Артем, студент политеха, замечает подозрительный фургон возле обшарпанного гаража за рынком «Рассвет». Его соседка Лида, продавщица из ларька с чебуреками, шепчет: «Вчера мужики в камуфляже грузили ящики… Будто с грохотом, как кирпичи». Он проверяет записи с камеры на старом ноутбуке — видит знакомую куртку своего преподавателя физики, Гордеева. В автобусе №47 старик в кепке бормочет в телефон:
Лиза, учительница из провинциальной школы, каждое утро заваривала растворимый кофе в жестяной кружке, пока её муж Сергей, механик с масляными пятнами на рубашке, молча жевал бутерброд с колбасой. «Ты вчера опять засиделась с тетрадями?» — бросал он, не отрываясь от телефона. После уроков Лиза заходила в «Магнит», покупала гречку и банку тушёнки, а потом часами сидела в пустом классе, перечитывая
Алиса Громова, 19 лет, возвращалась с лекции в МАРХИ, когда серый «Лада» перегородил дорогу у метро «Бауманская». Мужчина в кожаном пальто с выцветшим шрамом на виске выхватил у нее телефон со сколотым экраном: **«Папаша твой долги не прощает. Скажешь спасибо, что не в Нефтеюганске морозить будешь»**. Ее затолкали в багажник, пахнущий бензином и старыми покрышками. В подвале на окраине Люберец,
Андрей Семенов, следователь с пятном ржавчины на пряжке ремня, нашел третье тело за неделю в подвале заброшенного хлебозавода на окраине Перми. Рядом с трупом — разбитый телефон «Нокиа» и пустая пачка «Беломора». Ольга Крылова, его напарница, втирала снег в куртку, пока изучала следы волочения: «Кровь тут впиталась в бетон еще до снегопада. Значит, тащили его в среду, когда ты с дочерью в цирк
Алиса в кедах с облупившейся краской сидит на ржавых качелях, упираясь пятками в землю. Рядом Максим, в серой толстовке с капюшоном, пинает пустую банку из-под «Тархуна». «Опять эти провода гудят… Как в детстве, помнишь?» — бормочет она, глядя на покосившуюся будку с разбитым стеклом. Он хмыкает: «Да, только качели скрипят сильнее». За спинами — гаражи с надписью «Здесь был Витя», лужи с
Игорь Громов, в прошлом сапёр, возвращается в захолустный городок под Нижним Новгородом, где воздух пахнет мазутом и ржавой водопроводной трубой. В квартире с облупленными обоями он находит письма от матери, которую не видел десять лет, — они валяются под кроватью рядом с пустыми бутылками «Столичной». На автовокзале к нему подходит Анна Седова в потёртой куртке, сестра его погибшего друга: «Ты
