В приморском поселке под Мурманском шестнадцатилетняя Лида Королева каждое утро проверяет лампы в старом маяке, который когда-то обслуживал ее дед. Ржавый ящик с инструментами, запах солярки и треск рации — ее обычный фон. Однажды, разбирая завалы в подсобке, она натыкается на дневник 1942 года с записями капитана Виктора Зыкова: *"19 октября. Шторм не стихает. Немецкая подлодка замечена в
Сергей, инженер с завода «Красный Октябрь», возвращался домой в хрущёвку на Ленинском проспекте. В подъезде пахло краской — сосед Николай, пенсионер с кофейным пятном на рубашке, чинил замок в двери. «Опять лифт сломался?» — спросил Сергей, протискиваясь мимо ведра с цементом. На кухне, заваленной чертежами тепловых сетей, жена Ольга разогревала солянку. «Вода из крана пахнет железом», — сказала
Анна приезжает в деревню Сосновка после десяти лет жизни в Питере. Старый дом с облупившейся краской, на крыльце — ржавая лейка, которую она опрокидывает ногой. В саду заросший шиповник царапает подол платья. «Здесь всё как в детстве, даже запах тот же — прель и мокрый кирпич», — думает она, разминая между пальцами жёлтые лепестки. Встречает Николая, соседа в засаленном картузе, который рубит
Сергей, бывший десантник с шрамом через левую бровь, рылся в бумагах своего соседа-студента Игоря, пропавшего после ночной смены в китайском ресторане «Золотой феникс». В комнате Игоря нашли разорванную фотографию девушки с татуировкой дракона на шее и блокнот с цифрами — 43, 17, 28. На рынке «Павелецкий», где торговали поддельными куртками и DVD, старик-китаец, вытирая руки о фартук, бросил:
Дмитрий Ветров, в прошлом преподаватель органической химии, варит метамфетамин в подвале заброшенного хлебозавода под Солнечногорском. Оборудование — треснувшая колба с налётом ржавчины, самодельный ретортный шкаф из старой духовки. Каждую среду он ездит в Москву, закупает псевдоэфедрин в аптеках: «По рецепту? — Нет, для лаборатории, институтская работа». Всё меняется, когда к нему приезжает
Ольга Смирнова, адвокат из Санкт-Петербурга, получила конверт с фотографией заброшенного особняка и ключом-уточкой, обернутым в газетную вырезку о пропаже Анны Крутовой, жены местного бизнесмена. На конверте осталось пятно от кофе, пахло лавандой. В особняке под Гатчиной, где скрипели дубовые двери и пахло старым воском, ее встретил Николай, брат Анны, в мятом пиджаке. "Вы точно не знаете,
Лизавета, или просто Лиза, втискивается в старый лифт своей хрущёвки, прижимая портфель с оторванной пряжкой. На кухне мать, пахнущая аптечной камфорой, ставит на стол тарелку холодной гречки: *«Опять уроки прогуляла? Директор звонил»*. В школе девчонки шепчутся возле треснувшего зеркала в раздевалке — у Лизы на запястье странный шрам, похожий на перевёрнутый полумесяц. Ровно в двенадцать часов
Димка, семнадцать лет, живет в пятиэтажке возле завода. Отец, Николай, вкалывает на металлургическом, мать, Тамара, торгует семечками у рынка — мешки с подсолнухом вечно валяются в прихожей. Димка бьется над аккордами на старой «Укулеле», которую выменял на диск с Nirvana. «Опять за рыбу деньги отдал?» — отец тычет пальцем в гитару, пока Димка жует холодные пельмени. Лёха, друг с соседнего
Наталья, библиотекарь из спального района Питера, каждый вечер перебирала потрёпанные томики в читальном зале на Невском, 24. Её муж Сергей, мастер на заводе «Красный октябрь», третью неделю мотался по вахтам в Ухте. В четверг, за чаем с лимоном в буфете ДК «Выборгский», режиссёр местного театра-студии Дмитрий Павлович, пахнущий ментоловыми сигаретами, толкнул ей листок: «В «Трёх сестрах» не
Андрей Колесников, следователь из Ростова, приехал в промозглый район Подмосковья расследовать убийство местного бизнесмена. В кармане жертвы нашли обрывок квитанции из автомастерской «Сталкер», пахнущей машинным маслом и старой резиной. «Ты опять забыл протокол?» — бросила ему под ноги папку с воронеными гвоздями лаборантка Лида, пока он разглядывал на мониторе размытые кадры с АЗС. В гараше
В дождь на окраине Минска Игорь Шаров, ветеран-таможенник с потрёпанным блокнотом в кармане шинели, находит в фуре с болгарскими помидорами контейнер с кокаином. Через сутки его вызывают в кабинет начальника: «Ты либо закрываешь пасть, либо завтра твоя дочь не найдёт дорогу в школу». Тем временем в Бресте Андрей Глухов, бывший десантник с татуировкой «Никто, кроме нас» на запястье, получает от
Алексей, бывший автомеханик, просыпается в разбитой «Газели» под Воронежем. В кармане — чужие права и записка: *«Молчи, если хочешь жить»*. Прячется в полуразрушенной даче на окраине Борисоглебска, где соседка-пенсионерка, Мария Степановна, приносит ему щи в алюминиевой кастрюльке. «Ты похож на моего внука, — бормочет она, — он тоже пропал…» По вечерам слушает полицейские частоты на рации,
