В Тверской области, в доме с протекающей крышей и треснувшим стеклом в раме, объявился Николай — московский врач в потертых джинсах. Приехал оформить наследство от тетки, но вместо уютного коттеджа нашел сырые стены и папку документов без справки из БТИ. В кафе «Рассвет», тыкая вилкой в холодные пельмени, он спорил с чиновником Сергеем Петровичем, чьи галифе застревали в пластиковом кресле: «Вы
Ольга, бывшая учительница из Харькова, в декабре забирает сестру-подростка Катю из интерната под Изюмом. Денег хватает только на билеты до Ростова — там живет их дядя Витя, таксист с протезом после Донбасса. В автобусе Катя рисует в блокноте кота, а Ольга перечитывает смс от мужа-контрактника: *«Не пиши пока. Батарею забрали»*. На въезде в Россию пограничник долго листает их паспорта, потом
Алёша, 27 лет, живет в облупленной пятиэтажке на окраине Твери. Днем спит в подвале с заклеенными газетами окнами, ночью подрабатывает сторожем на заброшенной лесопилке — в рюкзаке носит фонарик, пачку *Белизны* и термос с донорской кровью вместо чая. В аптеке на Ленинградском шоссе берет таблетки от фотодерматита: «Опять для бабушки?» — спрашивает фармацевт Светлана, протягивая чек. По пути
Антон, электрик с облупленными костяшками пальцев, в пятницу застрял на стройке у ТЦ «Глобус» — чинил щиток, когда начальник Семеныч бросил: *«Тебе зарплату платить или на гитару копить?»*. Дома, в хрущевке на Уралмаше, Катя разогревала пельмени в кастрюле с треснувшей эмалью. *«Опять с Пашкой в подвале лабали?»* — спросила она, вытирая руки о фартук кафе «Рассвет». Антон молчал, глядя на гитару
Семён, ветеран МВД с привычкой жевать мятные леденцы вместо сигарет, и Андрей, молодой следователь в очках с тонкой оправой, едут на ржавой «Ладе» в портовый район. Семён тычет пальцем в папку с документами: *«Тут не цифры, а г***о. Смотри на людей — вон тот грузчик в рваных кроссовках третью смену торчит. Кто за это платит?»* Андрей щурится, поправляя галстук, который давит шею: *«Протокол
Лера, вскрывая упаковку со шприцем, пятый раз роняет ватный тампон на линолеум с трещинами. За соседним столом Макс, разминая затекшую шею, бросает: «С артерией перепутаешь — пациент хоть руку поднимет, а то уснёт». В ординаторской на третьем этаже городской больницы пахнет старыми книгами и йодом: Антон листает историю болезни, отмечая карандашом с прикушенным кончиком, а Катя пытается починить
Лера, в розовой куртке с мехом на капюшоне, толкает Кирилла локтем: «Снимай ниже, щеки видно!» Они стоят у фонтана в парке Горького, где Кирилл, в потёртых джинсах и с селфи-палкой, пытается поймать свет заката для TikTok. Рядом Олег, их менеджер, жуёт слойку из «Шоколадницы» и считает просмотры: «Через час нужно выложить челлендж с Тверской — там сейчас туристы с деньгами лайкают». Вечером, в
Лида, тридцать четыре года, бухгалтер из Питера, три недели красит стены в двушке на проспекте Науки. Сергей, ее муж, электрик с облупленными костяшками пальцев, пытается заменить протекающий кран под раковиной. Из соседней квартиры доносится запах жареного лука и крики на таджикском. «Ты вообще слышишь, что я говорю?» — Лида стучит кистью по банке с «Белоснежкой», глядя на полосу плесени над
Лиза, пятнадцать лет, лежала в палате с треснувшей плиткой на полу — окна заклеены детскими рисунками из её старой тетради с единорогами. Анна, мать, после ночной смены в больнице с выцветшими зелёными стенами, растирала дочери ноги камфорным маслом, хотя врачи давно шептались в коридоре: «Необратимое повреждение мозга, готовься». В аптеке «24 часа» утром Анна втиснула в сумку коробку с
В тайге, за триста километров от ближайшего посёлка, капитан Игорь Семёнов чинил снегоход, пока его напарник, лейтенант Кирилл Морозов, разминал замёрзшие пальцы над костром. «Опять следы у реки — не волки, шины», — бросил Кирилл, доставая из кармана смятый лист с координатами. Утром они нашли перерезанные провода на вышке наблюдения и пустые гильзы 12-го калибра. «Браконьеры? Слишком чётко
Лера, 23 года, протирает столики в «Чайной №6» на Уралмаше. Фартук в кофейных разводах, волосы пахнут жареными пирожками. Димка, гитарист из соседнего квартала, в рваной косухе «Арии» тащит усилитель через лужу: «Деньги за выступление в клубе слиняли. Нам бы микшер, а ты про светомузыку». Они репетируют в гараже дяди Вити, бывшего шахтера. Тот стучит по батарее, когда бас-бочка грохочет после
Антон ковыряется в разобранном генераторе, пока Лиза перебирает банки с тушёнкой в полуразрушенном «Пятёрочке» на Ленинградском проспекте. «Слышал, на станции метро «Автозаводская» видели запасы медикаментов», — бросает он, вытирая машинным маслом руки о рваные джинсы. Лиза морщится, поправляя шерстяной шарф, съехавший с плеч: «Гриша с ребятами уже неделю там лазают. Поймают — костей не
