В кафе на Никольской Игорь Семёнов вытирал кофейное пятно на блокноте, пока Кирилл, в мятом пиджаке, рассказывал про папку с метками «ОВ» в архиве Минтранса. «Там не только про мосты, – Кирилл пригнулся, будто микрофоны висели в гирляндах над столиком. – Встречались фамилии из девяностых. Тот тип с автосервиса, помнишь?» За окном милицейская «Волга» притормозила, и Игорь машинально сунул диктофон
Ольга, Татьяна и Ирина съезжаются в екатеринбургскую пятиэтажку, где их отец Николай лежит после инсульта. Квартира пахнет мазью «Капсикам» и тушёной капустой — соседка Валентина Семёновна приносит еду в контейнерах. На кухне, обклеенной обоями в мелкий цветочек, Ольга, хирург из Москвы, стучит ножом по столу: «Договорились — две недели у каждой. Я в понедельник на операцию». Татьяна, владелица
Сергей торгует джинсами на рынке «Южный», с утра раскладывает стопки Levi’s и Wrangler. Димка, его напарник с сигаретой за ухом, пересчитывает купюры в рваной сумке: «Опять менты сняли две пачки, говорят, за «охрану». Через час к палатке подходит местный «авторитет» Гриша в кожаном пиджаке, требует «долю» — 30%. «Или пацанчик, ты в трусы обоссешься, как в прошлый раз», — бросает он, разламывая
Андрей, водитель старой «девятки», каждое утро протирает лобовое стекло тряпкой с заправки. Дочь Катя, восемь лет, лежит в больнице с синими кругами под глазами — врачи говорят, нужна операция в Москве. В таксопарке ему шепчут: «Слышь, у Грека работа есть. За день — три сотни». Грек, с золотым «крестом» на шее, ставит на стол пачку денег: «Завтра везешь коробки из гаража на Ленинской. Никаких
Лена роняла сумку с учебниками у входа в метро «Спортивная», когда Игорь случайно задел её локтем. «Черт, простите!» – он подхватил падающую тетрадь по биохимии, заметив на обложке корявую надпись «Л. Петрова». Она молча кивнула, поправляя сползший синий берет, но через десять минут он снова увидел её в вагоне – она ела шоколадку «Алёнка», разглядывая схему линий. «Вы до Фрунзенской?» – спросил
Лера, 17 лет, протирает подоконник в кафе «Рассвет» у вокзала. Запах пережаренного масла смешивается с ароматом дешевого кофе. В углу сидит её младший брат Дима, ковыряя в пластилине, — у него ДЦП, левая рука дрожит. Мать Галина, парикмахерша, вечером принесет несъеденный чизкейк из салона: «Клиентка на диете перед свадьбой, тебе достанется». Подруга Настя, разрисовывая лаком ноготь с трещиной,
Антон, студент-архитектор из Москвы, случайно садится в плацкартный вагон поезда №13, следующий до Киева. Рядом с ним — Оля, украинка с рыжими веснушками, которая едет на стажировку в столичную лабораторию. Они делятся едой: он протягивает ей вчерашние *поздняковские* пельмени в контейнере, она отламывает кусок домашнего медовика. «У нас в Харькове такие печки в хрущевках до сих пор топят
Иван Котов, ветеринар с облупившимся чемоданом инструментов, приехал в деревню Заречную после того, как местный фермер Петрович позвонил ему ночью: «Корова Машка дышит тяжело, хрипит». Клиника Ивана — переоборудованный сарай с треснувшим окном, заклеенным скотчем. На полках — пузырьки с этикетками «1987 г.», ржавые клетки для птиц. Он осматривает Машку, засунув руку под ребра. «Воспаление, —
Анна, библиотекарь 48 лет, нашла на чердаке дедовского дома в Томске разбитое пианино марки «Беккер». В ящике для нот — письма 1943 года от ее прабабки Лиды к мужу-фронтовику. «Сломала педаль, когда немцы вошли. Теперь играю в голове», — прочла вслух дочь Катя, 16 лет, щелкая семечки. Анна попыталась взять аккорд — струны проржавели, клавиша «соль-диез» залипла. Вечером, пока Катя ковыряла вязкий
В Нахаловке, засыпанной осенней грязью, Наташа Семёнова кроит в ателье «Людмила» платье из бардового пальта, снятого с манекена. Её парень Сергей Михеев, слесарь с завода «Красный луч», вечерами паяет радиодетали на кухне хрущёвки — копит на переезд в столицу. После смены 12 октября он задевает головой свисающий кабель в цеху. Просыпается в больнице: «Ты как в тумане всё видишь?» — спрашивает
Капитан Егоров, затянув потёртый ремень с кобурой, разворачивает самодельную карту на ящике из-под снарядов. Младший сержант Семенов, обматывая провод рации вокруг ладони, хрипит: «Опять помехи. Словно в этой железяке кроты барахтаются». Координаты штаба немцев под Смоленском — где-то между Грехово и высотой 217. Ночью, продираясь через овраги, Егоров наступает на ржавую мину — Семенов резко
Анна Соколова, судья из Нижнего Новгорода, каждое утро заваривает растворимый кофе в стеклянной кружке с трещиной. В коридоре суда она сталкивается с Дмитрием Волковым, следователем в помятом пиджаке: *«Дело Петрова — фальшивка. Свидетели исчезли, как патроны из его пистолета»*. Анна листает дело с пятнами от чая — обвиняемый, подросток с граффити-баллончиком, утверждает, что видел подброшенные
