Габби, рыжеволосая девочка в полосатых гольфах, каждое утро начинала с поисков своей говорящей кошки Пэнди. Тот обычно застревал в шкафу с аксессуарами, перепутав клубок ниток с мышью. «Опять ты в моих бантиках копошишься! — ворчала Габби, вытаскивая его за хвост. — Сегодня надо починить кран на кухне». Ключом-отверткой она подкручивала протекающий краник, пока Пэнди прыгал в лужу, оставляя
Анна Гордеева, студентка архитектурного отделения, в пять утра допивала макет из пенокартона в мастерской на третьем этаже здания возле Чистых прудов. В углу валялись обрывки кальки с расчетами нагрузки на колонны, пахло растворителем и жареным луком из соседней забегаловки. «Ты опять не спала?» — спросил Никита, задевая плечом дверной косяк, его куртка была в пятнах от типографской краски. Он
Антон, в рваных резиновых сапогах, шарит по ящикам в квартире на пятом этаже хрущёвки возле метро «Братиславская». Находит потёртую тетрадь с цифрами: *«23.10 — 450к, Шерстобитов»*. За окном — гул стройки, где раньше была детская площадка. Лида, его соседка с сигаретой в зубах, стучит в дверь: *«Ты слышал, Семён опять пропал? Вчера видели, как он с этими… в чёрных куртках спорил у гаража»*. Антон
Лив, 17 лет, ковыряется в старом ноутбуке за кухонным столом, пока ее младший брат Эйрик гоняет футбольный мяч по квартире. «Слушай, если я взломаю школьный сервер и изменю оценки, тебя уволят к чертям», — бросает она через плечо Микаэлю, своему соседу, который разбирает китайский роутер с отвёрткой в зубах. Они собирают подпольный чат-бот для слива компромата на местного политика — тренируются
Лютер просыпается в однокомнатной квартире на улице Монторгейль — запах сырости из вентиляции, треснувший стакан на подоконнике. На кухне он наливает остывший кофе из жестяной турки, параллельно листая записи в блокноте: *«12:45 — встреча у фонтана Сен-Мишель, мужчина в сером пальто, левая рука в гипсе»*. По пути на метро замечает подростка, рисующего граффити с крылатым черепом — тот бросает
Эмир, худощавый парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро заезжает за Лейлой на синем джипе 1987 года. Они едут через узкие улочки Бешикташа к старому дому её покойной бабушки, где под слоем пыли в дубовом комоде нашли пачку писем на османском. «*Şu dolabı tamamen boşaltmalıyız,* — бормочет Лейла, протирая лоб тыльной стороной ладони. — *Bak, burada bir harita var!*» В углу чердака она
В университетском городке Мумбаи Раджа, худощавый парень в очках с треснувшей дужкой, ежедневно спорил с профессором Патхом о фрагментах кода на лекциях по информатике. «Вы же сами учили нас не использовать устаревшие алгоритмы!» — тыкал он пальцем в экран ноутбука, пока вентилятор скрипел над головой. На соседней скамейке Мира, перепачканная акриловыми красками, рисовала плакаты для фестиваля,
Джейкоб, пятнадцатилетний парень с облезлой кепкой *Rockies*, каждое утро в пять тридцать тащил ведро с объедками к сараю за домом. Его рыжий пёс Бакстер, помесь лабрадора и дворняги, встречал его, тычась мокрым носом в резиновые сапоги. «Опять курицу вчерашнюю принёс?» — ворчал отец, Рик, завязывая шнурки перед поездкой на элеватор. Участок за амбаром, где Бакстер впервые поймал крысу, теперь
Эмир втирает пальцем сажевую метку на схеме фабрики, брошенной между чашками *салепа* и пачкой сигарет *Tekel 2000*. «Шеф сказал — вход через вентиляцию со стороны хаммама, — бормочет он, — но там решетка на болтах. Кто забыл проверить?» Лейла, перематывая изолентой рукоять пистолета, хмыкает: «Ты вчера ушел раньше, думая о рыжей из кафе *Simit Sarayı*. Решетку снимал Озан». За окном дешевой
Люк Ван дер Смет, 27 лет, живет в съемной квартире над кафе *De Oude Molen* в Брюсселе. Каждое утро он заказывает кофе с карамельным сиропом и сидит за столом у окна, наблюдая за офисом банка *BNB* через дорогу. Его ноутбук покрыт наклейками с пиратской символикой, а наушники — треснувший пластик слева. Вчера он взломал серверы банка через бэкдор в системе отопления, оставив след — строку кода с
В селе Подгорное Олег и его дочь Катя с утра грузят в «Запорожец» корзину с варениками, банку соленых огурцов и старую плед-самоделку. Двигатель чихает, Олег бьет кулаком по капоту: «Ще раз здохнеш — пішемо у металобрухт». Катя перекладывает чернику из жестяного бидона в целлофановый пакет — ягоды рассыпаются по грязи. «Ти завжди так, — ворчит отец, — нічого путнього не довершиш». В саду соседка
Отец Андрей, засунув потрёпанный молитвослов в карман рясы, вытирал пот со лба тряпицей. В приходском доме пахло перекипевшим самоваром и залежалым воском. «Он не приходил три дня, батюшка, — всхлипывала Марфа Семёновна, теребя пуговицу на кофте, — Никита с велосипедом утром уехал, будто в школу...». За окном трещали кузнечики, а на столе лежал недоеденный пирог с капустой — женщина принесла «для
