Анна Гурова, хирург из минской горбольницы №4, в ночную смену пропускает симптомы перитонита у Петра Сидоровича — пенсионера с язвой в анамнезе. За окном — мартовская слякоть, в палате пахнет йодом и старыми одеялами. «Давление в норме, живот мягкий», — бормочет она, заполняя историю болезни, пока пациент жалуется на холодный пот. Утром Петра увозят на «скорой» с прободением — Анна находит в
Вокзал в Гомеле. Надежда, в потрёпанной куртке с оторванной пуговицей, переминается у окна кассы, сжимая билет до Питера. За спиной — бабушка с авоськой, пахнущей солёными огурцами, бормочет: *«Ты там паспорт не теряй, слышишь? А то назад не пустят»*. В кармане — справка от сестры с адресом общежития на окраине Петербурга. В поезде Надя делит купе с водителем-дальнобойщиком, который ест холодную
Рыжик, копаясь в дедовом сундуке на чердаке, наткнулся на потрескавшееся зеркало в медной раме. Когда он протер пыль рукавом, отражение замерло: комната за стеклом была пуста, хотя сам мальчик стоял перед ним. «Эй, там кто есть?» — крикнул он, тыча пальцем в поверхность. Внезапно стекло стало жидким, и Рыжик рухнул в холодную воду, вынырнув посреди леса, где деревья росли корнями вверх. Там он
Ольга, медсестра из приграничного Гродно, каждое утро заводила будильник с треснувшим стеклом, пока её сын Саша кашлял в соседней комнате. В районной поликлинике врач Игорь Семёнович, перебирая потёртые рецепты, бурчал: «Синдром Хендерсона — редкая штука. В Минске ингаляторы «Вентолакт» есть, у нас — только глюкоза да надежда». Ольга, стиснув сумку с пузырьками анальгина, выменяла у соседки
В селе Заречное участковый Алексей Качура в мятом кителе копался в бумагах, когда бабка Анна ворвалась с криком: «Кур опять повыносили, Лёшенька! Всю зиму кормила, а теперь хоть ложись да помирай!» За окном хлюпала мартовская грязь, тракторист Игнат пилил дрова за сараем, из трубы клубился сизый дым. Качура потушил «Беломор», сунул блокнот в карман: «Щас, Анна Петровна, до Берёзовой пройдём – там
Сергей Лукин, электрик из Бреста, получает письмо с московским штемпелем. В конверте — фотография разбитой «Волги» возле придорожного кафе «Рассвет» и записка: *«Ты же помнишь, сколько лет прошло? Жду у гаража №12, завтра в семь»*. Он прячет письмо под старыми квитанциями за свет, но жена Марина замечает дрожь в его руках. «Опять эти кошмары?» — спрашивает она, вытирая ладонь о фартук с пятном от
Алена, студентка-заочница с облупившимся маникюром, каждое утро переходит железнодорожные пути возле минского вокзала, чтобы успеть на смену в круглосуточный магазин. Её отец, Виктор Степанович, после ночной вахты на тракторном заводе оставляет на столе контейнер с холодной картошкой и тушёнкой: «Жрать будешь — разогрей, спички в банке». В подсобке магазина Алена натыкается на Максима, парня в
Сергей, бывший монтажёр с завода «Горизонт», и Катя, студентка журфака БГУ, воруют кабель из заброшенного цеха под Минском, чтобы продать его на чёрном рынке. «Ты уверен, что тут нет охраны?» — Катя светит фонариком на ржавые трубы. Сергей ковыряет отвёрткой в щитке: «В прошлый раз я тут генератор стащил — тихо, как в гробу». Деньги нужны на аренду камеры — их короткометражку про
Анна из деревни Заречное каждое утро доит корову Зорьку, пока мать Людмила варит гречневую кашу на печке. После обеда — сбор яблок в саду, где треснутый таз для фруктов вечно цепляется за ветки. «В Минск подалась бы, — бормочет соседка Галина, закуривая на заборе, — тут даже мужики сбежали, как Игорь твой». Игорь, друг детства, теперь работает на стройке в городе, шлет открытки с видом проспекта
Артём Григорьев, судья из Зареченска, каждое утро пил кофе из треснувшей кружки с надписью «Лучшему юристу-2001», пока разбирал дела в здании суда, где штукатурка осыпалась от ударов батареи. Его кабинет пахло плесенью и старыми папками, а на столе лежало дело о незаконной вырубке леса — фигурантом был Виктор Лозовский, местный предприниматель в кожаном пальто, чьи грузовики с соснами регулярно
В центре — Игорь Соколов, следователь из Минска, с утра до ночи копается в деле о подпольном цехе по производству фальшивых лекарств. Его жена Марина жалуется по телефону: *«Опять в детсаду спрашивали, когда папа приедет на утренник»*. Игорь игнорирует, закуривает «Приму» у подъезда пятиэтажки на Зябровке, где нашли тело фармацевта Ларисы Шустровой. В кармане жертвы — записка с адресом ветхой
В промзоне Минска, за ржавым забором завода «Горизонт», Артур Коршун копался в подвале заброшенного НИИ. Его сестра Лидия, медсестра с облупившимся лаком на ногтях, нашла в архивах больницы письмо 1986 года: «*Систему „Заря“ спрятали под плитой в котельной — В.К.*» Они выменяли у бомжей пачку «Минских» за ключ от здания. Внутри — схемы на пергаменте, пахнущие уксусом, и фото подростка в форме