Лука, 23 года, копался в гараже отца-ювелира в Неаполе, разбирая коробки с потёртыми инструментами и обрывками цепочек. На дне ящика нашёл свёрнутый в трубку чертёж колье 1940-х — три центральных камня, окружённые спиралью из мелких бриллиантов. "Чёрт, папа даже не знал, что это тут валяется", — пробормотал он, вытирая пыль тыльной стороной ладони. Его друг Марко, перебивающий старые
Тереза Баттальи, судмедэксперт с привычкой поправлять очки в роговой оправе, вскрывает тело молодой монахини в полуразрушенном морге Болоньи. Под ребрами — лепестки белой лилии, прилипшие к слизистой легких. «Марко, это не просто убийство. Кто-то заставил ее дышать землей до последнего вздоха», — бросает она инспектору Вентури, разминая затекшую шею. В кармане жертвы — обрывок конверта с печатью
Лука, студент-биолог из Рима, находит в канализации за Сан-Джованни странный организм — полупрозрачный червь с переливающимися прожилками. Он забирает его в стеклянную банку из-под оливок, забытую в рюкзаке после ланча с сестрой Софией. Та держит крошечное кафе возле вокзала Термини и ворчит: «Опять везешь всякую гадость домой? Мама бы тебя прибила». Через три дня у официантки Мартины, которая
Лука замечает трещину в стене мастерской отца в Милане, пока копается в ящике с ржавыми ключами. Отец, Витторио, три дня не разговаривает с ним после ссоры из-за продажи гаража. В холодильнике только прошутто недельной давности и две банки Moretti. «Если бы ты перестал чинить эти проклятые «Фиаты» 80-х, мы бы не сидели в долгах», — бросает Лука, вытирая масло с рук тряпкой, пахнущей бензином. В
Лука Манчини, 27-летний архивист из Рима, натыкается на корродированный чемодан в лавке старьевщика на via dei Coronari. Внутри — пачка писем на смеси немецкого и итальянского, фотография эсэсовца с перечеркнутым лицом и ключ от сейфа Deutsche Bank. «*Questo non è nel contratto*», — бормочет он, разглядывая квитанцию 1944 года с печатью «Ahnenerbe», пока владелец лавки лузгает семечки,
Лука, 22 года, каждую ночь дежурит в обсерватории на Колле Романо, сверяя данные телескопа с записями в потрёпанном блокноте. Его отец, Винченцо, владеет тратторией у площади Навона, где Лука вынужден мыть посуду по утрам. «Ты думаешь, звёзды накормят тебя?» — бросает Винченцо, разгружая ящики с артишоками. «А твои спагетти — покажут, где я должен быть?» — огрызается Лука, замечая, как цифры на
Лука, 27-летний бармен из Марселя, перегоняет свой ржавый Vespa через границу в Турин, чтобы открыть крошечный коктейль-бар в бывшей прачечной на Via Agliè. В прицепе — коробки с бутылками абсента, сушеными апельсиновыми корками и потрепанной книгой рецептов его покойной бабушки-сицилийки. На первой же закупке у рынка Porta Palazzo он сталкивается с Кларой, 25-летней художницей, которая тащит
В Венеции, на мосту Риальто, Марчелло Риччи, бывший вор-одиночка с татуировкой якоря на запястье, сталкивается с Элоизой Дюваль — парижской журналисткой в поношенном кожаном пальто. Она суёт ему под нос фото 18-вековой карты, украденной из музея Коррер: «Знаешь, чей это почерк? Твой дед оставил подпись на обороте — *Casanova*.» Марчелло молча отворачивается, но позже, в кафе на
Марко, реставратор с засохшим пятном синей краски на рубашке, нашел трещину в стене церкви Сан-Карло алле Кватро Фонтане, пока чинил лепнину. Внутри — потрескавшийся свиток с чертежами фонтанов XVII века. «*Санта мадонна, тут всё Треви не так построили*», — пробормотал он, вытирая о джинсы известковую пыль. В это же время София, бариста из кафе возле Кампо-деи-Фьори, вытащила из сломанной
В приморском городке Санта-Марина брат с сестрой, Антонио и Лючия, пытаются спасти семейную закусочную «Дельфино» после смерти матери. Антонио, в разодранной футболке с пятнами оливкового масла, тайком заменяет пасту в меню на бургеры с калабрезским перчиком, пока их отец, Винченцо, лежит в больнице с инфарктом. «Ты с ума сошел? Папа убьет нас, если увидит эту американскую дрянь», — шипит Лючия,
Лука, бармен из кафе в Трастевере, каждое утро протирал старые медные стойки, пока не нашёл в щели между кирпичами пожелтевшую записку: *«Ищи цепь с тремя звеньями. Они знают про отца»*. Следы чернил сливались с пятнами вина. Отец, рыбак, пропавший в шторм у берегов Чинкве-Терре десять лет назад, внезапно стал частью чужой игры. В тот же вечер Лука заметил, что за ним следит мужчина в потёртом
Анна, 23 года из Люксембурга, роется в старом сундуке на чердаке бабушкиного дома. Находит потрепанную тетрадь с рецептами на эстонском и латышском языках, перевязанную шерстяной ниткой. «Ты помнишь, как мы солили капусту с Ингрид из Риги?» — вспоминает бабушка, указывая на пятно от свёклы на странице борща. Анна замечает странные пометки: «Кёльн, 1989. Ищи Лизу в пекарне у моста» и «Рига, рынок,