Дино, седовласый священник в потертой сутане, каждое утро поправляет треснувшие ступени у порога церкви Сан-Лоренцо. Он ворчит на рыжебородого Донато, который вместо утренней молитвы развешивает гирлянды для вечернего концерта: «Ты превращаешь дом Божий в цирк!» Донато, доставая из кармана жвачку, парирует: «Лучше полный зал с гитарой, чем три старушки, засыпающие под псалмы». Их спор прерывает
Даниэль Антоньяни, учитель литературы в римской школе, каждое утро пересчитывает ступеньки у входа — ровно 14. Если сбивается, начинает сначала. Его кабинет на третьем этаже пахнет старыми книгами и лавандовым освежителем. На столе — три ручки, выровненные параллельно краю. Коллега Мартина Бьянки, историк в мятом пиджаке, часто застает его за этим ритуалом: «Опять в кабинете застрял? Уже звонок
Лиза, девушка из неаполитанского квартала Скуорпианелло, работает в химчистке за углом от пьяццы Джустиниани. Каждое утро она протирает стекла витрины тряпкой с разводом, пока ее мать кричит с балкона: *"Съешь хоть кусок фокаччи, а то опять до вечера не дождусь!"* Карло, адвокат из семьи владельцев оливковых плантаций в Апулии, заходит в ту же химчистку с пятном от эспрессо на лацкане
В пригороде Рима двое друзей, София и Лука, роются в подвале заброшенного кинотеатра "Стелла". София, в потёртой кожаной куртке, находит коробку с VHS-кассетами 80-х. "Смотри, тут что-то написано красным — *Лидия не ушла*", — тычет пальцем в надпись. Лука, закатывая глаза: "Опять твои бредни". Вечером у него в гараже, пахнущем машинным маслом, они подключают старый
Карло, архитектор из Милана, три дня подряд забывает забрать восьмилетнюю Софию из школы. Учительница звонит Беатриче, которая в это время пытается доделать репортаж о коррупции в мэрии. «Ты хоть помнишь, как выглядит твоя дочь?» — шипит она в трубку, пока София рисует на парте кота в жёлтом свитере. Вечером Карло, пахнущий растворителем от макета, варит пасту, но Марко, пятнадцатилетний сын,
Донато Карди врывается обратно в Калабрию после десяти лет в Милане, где торговал подержанными машинами. Его старый дом в Реджо-ди-Калабрия теперь полуразрушен, крыша протекает, а на кухне пахнет плесенью. В баре «Ла Скалия» он сталкивается с Чезаре Манфреди, местным боссом, который жует жареные артишоки и бросает: «Ты думал, мы забудем, как ты сбежал с деньгами от Сартори?» Донато, поправляя
Лука Фульчи, детектив из римского отдела по борьбе с арт-преступлениями, натыкается на поддельную копию этрусской вазы в лавке на Via Margutta. Владелец, старик в клетчатом пиджаке, бормочет: *«Это из коллекции Марко Вентури, сам видел сертификат»*. Лука замечает следы современного клея под слоем патины. Параллельно в Лондоне Эмили Картер, внештатный журналист с татуировкой компас на запястье,
Лука, 24 года, разливает эспрессо в крохотной кофейне на углу пьяццы Навона. Запах жареных зерен смешивается с дымом от мопедов. София, новенькая официантка с выцветшим розовым хайлайтером в волосах, тычет ему в грудь смятым письмом: «Ты знаешь, где эта мастерская? Папа исчез, когда искал какую-то фреску 16 века». На конверте — пятно вина и адрес: виа деи Кондотти, 7. Лука ворчит про
Марко Рицци приезжает в Палермо после десяти лет в Милане. В кармане — смятая фотография отца, Джузеппе, найденная в ящике старого бюро. На рынке «Балларо» Лука, младший брат, толкает его к лотку с оливками: «Ты даже не знаешь, кто теперь контролирует доки». В доме на via Roma Карла, сестра-близнец, разливает кофе в треснутые чашки, достает папку с долгами — 300 тысяч евро банку, 50 — семье
В приморском городке Сант-Элия 17-летняя София Коломбо каждое утро разгружает ящики с лимонами на рынке у тети Марчеллы. Запах рыбы с причала смешивается с криками торговцев: *«Две евро за кило, синьора! Свежие, только с лодки!»*. После работы она забегает в кафе *«Бьянко»*, где ее друг Лука Моро, с масляной тряпкой в руках, чинит старый мопед. *«Снова сломался?»* — смеется София, вытирая пот со
Якопо Робусти, прозванный за рыжие волосы Тинторетто, ворчит на помощника, разбившего глиняный горшок с ультрамарином. Краска смешалась с лужами дождевой воды на полу мастерской у церкви Сан-Кассиано. «Собирай хоть что-то тряпкой, — бросает художник, — не из золота же эти пигменты!» Утром он врывается в зал Скуола-Гранде-ди-Сан-Рокко, сметая леса конкурентов. Священник хватает его за рукав: «Ты
Марчелло, мясник с рынка Сан-Лоренцо, каждое утро рубил телячьи окорока под крики торговцев рыбой. Лючия, вдова, продавала вяленые помидоры через два прилавка. Они десять лет здоровались кивками, пока однажды священник отец Джованни не уронил крест в свиную кровь. «Чёрт возьми, — выругался Марчелло, вытирая руки о фартук, — теперь освящать придётся заново». Лючия рассмеялась, протянула тряпку: