Ольга из села под Тернополем продает последнюю корову, чтобы купить билет до Вроцлава. Муж Виктор три года шлет деньги и редкие открытки с видами польских костелов, но в последнем письме пишет: "Не жди, здесь моя жизнь теперь". На автовокзале в Луцке она прячет купюры в подкладку сумки — знает, что пограничники могут попросить "доплату за транзит". "Пани, ваша виза
Настя, рыжеволосая девчонка из пригорода Кракова, целыми днями торчала за прилавком бабушкиного магазина «Солнышко», раскладывая банки с квашеной капустой. Местные шептались, что она «не от мира сего»: то сахар в соль перепутает, то сдачу посчитает минуту, зато умела чинить замки старых радиоприемников. «Ты бы лучше о муже подумала, а не эти железки ковыряла», — ворчала бабка Зося, разливая
В Лодзи, в полузаброшенной мастерской с отслаивающейся краской на подоконниках, Ян Вишневский, седеющий художник в помятом плаще, разбирает коробки с парижскими эскизами. На столе — бутылка «Жубровки» и недокуренная сигарета. В кафе через дорогу, где пахнет жареным луком и влажной шваброй, Магдалена, хозяйка с татуировкой ящерицы на запястье, ставит перед ним тарелку журека: «Ты так и не научился
Алисия, медсестра из варшавской больницы на улице Ставки, получает звонок от брата Марека поздно вечером. Он хрипит в трубку: *«Спрячь чемодан у себя, под лестницей. Не открывай»*. Она находит потрепанный кейс с наклейкой рыболовного магазина в мусорном баке у своего подъезда. Заносит его в квартиру, протирая снег с рукава — внизу, под облупившейся краской, замечает пятна крови. Внутри — пачки
В дождливом Вроцлаве Камиль, криминалист с привычкой жевать мятные леденцы, находит в парке возле рынка Старе-Място труп с рваными ранами на шее. В кармане жертвы — открытка с адресом берлинской тату-студии «Schwarze Rose». «Проверь карманы еще раз, — бормочет он коллеге Эве, перебирая окровавленные монеты. — Здесь пахнет не волком». Эва, стирая следы помады с пачки сигарет «Marlboro»,
Кася, с рыжими прядями, выбивающимися из-под вязаной шапки, каждое утро толкала заклинившую дверь в панельной хрущёвке на варшавской Праге. В рюкзаке — бутерброд с паштетом в фольге, пузырёк с бензодиазепинами и потёртый блокнот, где она записывала приступы: «16:30, трамвай №17, 3 минуты, потные ладони». Бабка Зося, соседка с пятого этажа, ловила её в лифте: «Опять к психиатру бежишь? Выкинь
В старом районе Варшавы, на улице Заменгофа, 24-летний Якуб Рутковски копается в подвале после смерти бабушки. Между коробками с пожелтевшими газетами 80-х он находит медальон с выцарапанной надписью *"Lila, 1943"*. На кухне, разливая крепкий чай, его сестра Агата щурится на находку: «Бабка носила такое? Никогда не видела». За окном — декабрьский снег с дождем, а из соседней квартиры
В портовом Гданьске капитан Марек Ковальски, бывший инженер-судостроитель, втянут в контрабанду оружия через Балтику. Его напарник, американец Джейкоб Райс с шрамом через левую бровь, постоянно жуёт жвачку *Orbit* и переводит радиоперехваты с немецкого. В ржавом ангаре за рыбным рынком они находят ящики с маркировкой *"H-14"*, замаскированные под консервы. «Там не сельдь, — Марек
В старом районе Варшавы, на улице Заменхофа, два брата — грубоватый автомеханик Марек (35 лет) и замкнутый архивист Томаш (42 года — сталкиваются из-за наследства: полуразрушенной квартиры после смерти отца-алкоголика. Марек хочет продать помещение китайскому застройщику («Тут воняет плесенью, а ты везешь какие-то коробки с макулатурой!»), пока Томаш копается в папках с письмами 80-х, пытаясь
Михалина Вислоцкая, гинеколог из Варшавы, колесит по польским деревням в потрёпанном белом фургоне, пытаясь учить женщин основам контрацепции. В Залесье местные бабушки шипят вслед, крестятся при виде её плакатов с изображением матки, а молодые жёны украдкой приходят на лекции в заброшенный клуб. «Ты хочешь, чтобы меня сожгли на костре?» — бросает она мужу Анджею после того, как священник о.
В Варшаве медсестра Агнешка заметила, что раны у пациентов в её отделении начали заживать неестественно быстро. Она позвонила брату-биологу Томашу, пока чистила пятно от йода на халате: «Тут такое творится — у старика с пролежнями кожа как у младенца. Приезжай, посмотри». Тем временем в Берлине инженер Маркус копался в поломанном детекторе радиации, найденном на заброшенной фабрике. Его соседка
Кася, дочь польского лесника, и Олег, сын донецкого шахтера, столкнулись в школьном коридоре за час до выпускного. "Ты опять в этих выцветших джинсах?" – фыркнула девушка, поправляя бант на выглаженной блузке. Олег швырнул рюкзак с болтающейся молнией на скамейку: "Лучше подумай, как из Львова до Кракова на попутках доехать". В актовом зале, где пахло старым паркетным лаком и