Антон, инженер-механик из Мытищ, чинил старый холодильник в подъезде хрущёвки, когда Лиза, учительница английского из соседней школы, застряла в лифте. Он полез проверять тросы, услышав её крик: «Эй, там кто есть? У меня через час педсовет!». Потом они пили растворимый кофе в её квартире — Антон разглядывал трещину на потолке, а Лиза смеялась над его пятном от машинного масла на рукаве. «Ты как
Артём, пятнадцать лет, жил в Краснотурьинске — городке, где снег смешивался с грязью даже в мае. Его старший брат Сергей, двадцать три, торговал запчастями из контейнера у вокзала, но чаще отправлял Артёма с пакетами в «Люкс-сауну» на улице Ленина. «Там спросят — скажешь, от Сереги», — бросил как-то брат, застёгивая кожаную куртку с потёртым воротником. Артём прятал свёртки под школьный учебник
Анна, учительница литературы из Твери, три дня назад обнаружила в холодильнике записку от брата Димы: *«Зайду вечером. Нужны 85 тысяч»*. На кухне с треснувшим кафелем она режет чёрствый багет, вспоминая как неделю назад видела его в подворотне с людьми в спортивных костюмах. Когда Дмитрий приходит, пахнущий дешёвым табаком, он тычет пальцем в график платежей на салфетке: *«Серёга с Горького дал
В субботу утром Марина, младший юрист из офиса на Тверской, застряла в лифте с букетом пионов для подруги Кати. «Опять эти советские дома, — бормотала она, нажимая кнопку вызова, — Лера же убьёт, если я опоздаю». Тем временем Лера, дизайнер интерьеров, в джинсах с краской от ремонта, ругалась с курьером в холле ресторана «Грабли»: «Я заказывала шары цвета шампань, а не жёлтые, как цыплёнок!»
В полуразрушенном театре на окраине Нижнего Новгорода труппа из пяти человек пытается репетировать пьесу Чехова. Сергей Львович, режиссёр с трясущимися руками от абстиненции, каждое утро чинит протекающую крышу кусками рубероида. «Марина, ты опять бутылки в гримёрке прячешь?» — бросает он актрисе, которая закутывается в шаль с проплешинами, пока её дочь-подросток Лида рисует углём на стенах
Светлана, воспитательница из детсада «Берёзка» в Подольске, заметила синяки на спине у пятилетнего Максима. Мальчик молчал, отворачивался к окну, где висели бумажные кораблики. «Покажи руки», — Света намеренно уронила карандаш, чтобы заглянуть под рубашку. Максим, глядя на тарелку с холодной манной кашей, пробормотал: «Папа сказал, я лестницу уронил». В раздевалке Светлана задержала мать — Ольгу,
Сергей, инженер-проектировщик с хроническим недосыпом, каждое утро сталкивался с Алиной из бухгалтерии у лифта в бизнес-центре на Ленинградском проспекте. Он вечно опаздывал, держа в одной руке пакет с чизкейком из «Хлеб Насущного», в другой — смятые чертежи. «Опять кофе на рубашку пролил?» — усмехалась Алина, поправляя синий шарф. В обед они случайно оказывались за соседними столиками в
Лера, пятнадцать лет, каждое утро покупает чёрный хлеб в киоске у вокзала Петрозаводска. Заброшенный дом за старым трамвайным депо — её убежище от ссор родителей. Там, под прогнившим полом, она находит мешочек с кроличьей лапкой и запиской на финском: *"Не шепчи желание вслух"*. Мика, сосед-студент из Хельсинки, переводит дрожащим голосом: «Тут ещё предупреждение… про тени, которые
Сергей, санитар из морга подмосковной больницы, каждое утро начинал с проверки холодильников. 23 октября, пока он записывал в журнал данные нового поступления — мужчина, 54 года, инфаркт — в дверях возникла худенькая женщина в промокшем плаще. «Петрову Анну Ивановну ищи в третьем холодильнике», — буркнул Сергей, не поднимая головы. «Не за ней пришла», — ответила незнакомка, доставая из кармана
Сергей Михеев, слесарь с завода «Прогресс», в пятницу вечером вернулся домой в хрущёвку на улице Гагарина. В прихожей — треснувшее зеркало, на кухне Марина, жена, резала капусту: «Опять с Олегом? Денег на сапоги Алине нет, а ты…» Он молча достал из куртки бутылку «Столичной», поставил на холодильник с отслоившейся краской. На следующий день, пока дети играли в снегу у гаража №17, Олег позвал его
Денис коптит двигатель в гараже на окраине Бирюлёво, когда Артём, с синяком под глазом, просит одолжить пять тысяч. «Опять ставки продул?» — бросает Денис, вытирая руки об промасленную тряпку. Вечером у подъезда девятого дома, где треснутая плитка вонзается в подошвы, Артём признаётся: задолжал местным «крышам» за фальшивые айфоны. «Сам виноват», — ворчит Денис, но замечает, как дрожат пальцы
Марина, студентка-архитектор, снимает комнату в коммуналке на Арбате, 12. В углу шкафа, под стопкой чертежей, она находит конверты с письмами 1937 года, адресованными некой Елене от Николая. Чернила выцвели, но фраза *"завтра вывезут книги, спрячь фото с собрания"* зацепила. Соседка снизу, Татьяна Петровна, бывшая учительница истории, щурится через очки: «Твой предок — Елена Соколова?