Лиза в застиранном фартуке разливает кофе в провинциальном кафе «Рассвет», когда замечает Андрея за угловым столиком. Он в рубашке с закатанными рукавами поправляет часы Rolex, просит повторить заказ: «Латте и чизкейк, только без вишни – аллергия». Через неделю он привозит её на заброшенный пирс, достаёт из бардачка конверт с билетами в Сочи. «Мать хочет меня женить на дочке партнёра, — смеётся,
Олег зажимал лупу в треснувшей оправе, разглядывая трещину в сапфире. В мастерской на Подоле пахло паяльной лампой и старыми деревянными ящиками, где десятилетиями хранились чешские инструменты. «Ти знов своє?» — Марина швырнула на стол папку с чертежами, задев чашку с остывшим кофе. Сын Андрей, не отрываясь от полировки браслета, буркнул: «Дядько Вова обіцяв вдвічі більше за канадські діаманти.
Константин Шевченко, бывший следователь из Киева, находит в старой хрущёвке на Оболони потёртый блокнот с цифрами и фамилиями. В подъезде пахнет плесенью, а на лестнице валяются окурки «Примы». Он звонит напарнице Оксане: «Здесь не просто списки — даты совпадают с делами 98-го года. Проверь архив, кто из этих людей ещё жив». Пока она копается в папках с потёртыми уголками, Константин идёт в
Дмитрий приезжает в родной Чернигов после пяти лет работы в Польше. На вокзале его встречает сестра Ира с помятым пакетом из «АТБ», где торчат банки консервов. «Ты ж как чужой теперь», — бросает она, закуривая «Приму» у разбитой лавочки. В квартире на улице Шевченко пахнет сыростью и старыми книгами — отец, Николай Семенович, за год до этого оставил на столе недописанное письмо и исчез. Дмитрий
Оксана, бухгалтер из киевской фирмы «Энергосталь», приезжает в село Горошки после смерти тёти Марии. В наследство достаётся полуразвалившийся дом с печным отоплением и корова Зорька, которую героиня впервые пытается подоить под насмешки соседа Ивана: «Ты ж горожанка, руками крути, а не как гвоздь держи!». Тем временем её двоюродный брат Андрей, ветеринар из того же села, вынужден заниматься
Ольга, бухгалтер из киевской хрущевки, каждое утро начинала с проверки потолка — соседка сверху, Ирина, снова залила кухню. «Опять ваши цветы устроили потоп? — орала Ольга, стуча шваброй по трубам. — Я вам счет за ремонт вышлю!» Ирина, рыжая мамаша с лаком для ногтей *«Эйвон»*, только хрипела в ответ: «Сама виновата — нечего подслушивать, как я с Лехой в ванной ругаюсь». Вечером они сцепились у
Олег замечает трещину в плитке ванной их киевской хрущевки, пока Ирина на кухне режет борщовую свеклу, оставляя красные пятна на фартуке. «Почему ты вчера выключила телефон?» — спрашивает он, разминая пачку сигарет «Прима» в кармане. Она отводит глаза: «Батарея села… у метро «Лыбедская» торчала полчаса». Вечером, пока Ирина спит, он находит в её сумке чек из ювелирного магазина на Крещатике —
Андрей, 16 лет, каждое утро заваривает растворимый кофе в жестяной кружке, пока мать кашляет за тонкой перегородкой. После уроков он моет полы в школьном буфете — старый шваброй с облезлой синей ручкой, пахнет хлоркой и жареными пирожками. Отец, Николай Иванович, пропадает на заправке: меняет масло в грузовиках, потом пьёт с водителями «Оболонь» под аккордеон из магнитолы. «Сколько можно? —
Максим, менеджер из Москвы, прилетает в Одессу с коробкой образцов консервированной сайры. В аэропорту его встречает таксист Валера в выцветшей футболке «Adidos». «Вы ж в гостиницу? Или сразу к нашим рыбакам?» — хрипит он, закидывая чемодан в багажник «Ланоса». По дороге Максим звонит начальнику: «Сергей Петрович, я на месте. Думаю, договоримся за два дня». В гостинице «Черное море» его селят в
Анна, приехавшая из Одессы на лето к тётке в рыбацкий посёлок под Феодосией, каждое утро покупала копчёную камбалу у Сергея — местного рыбака с потёртыми руками и вечно солёной курткой. Он смеялся, заворачивая рыбу в газету: «Тебе бы не на пляж, а со мной на сейнер — научилась бы сети чинить». Вместо ответа она разглядывала его лодку «Мрия», привязанную к ржавым сваям, и думала о том, как пахнет
Саша, в потрёпанной куртке с оторванным рукавом, прячет пачку «Примы» под гнилым крыльцом школы — мать опять обыщет карманы. Лера, её рыжие волосы слиплись от дождя, толкает его в бок: *«Сдохнешь до двадцати, и что я твоей мамке скажу?»*. Они бегут к полузаброшенной котельной за железнодорожными путями, где Макс уже разводит костёр из старых парт. В дыму смешиваются запах жжёного пластика и
Оксана, сварщица из села под Черниговом, нашла в бабушкином чердаке старый сундук с вышитыми рушниками и письмами на пожелтевшей бумаге. В одном из конвертов — фото мужчины в военной форме, похожего на ее давно пропавшего деда. Бабушка Мария, перебирая льняные нити, буркнула: *«Ткала не для продажи, а для памяти. Тут каждый стежок — чья-то боль»*. На фабрике, где Оксана ремонтировала ворота, она